Торфъ

    Благодать! Что может сравниться с этим божественным ароматом промёрзшей за зиму хвои, замешанным на абсолютно непередаваемом запахе дикой природы. А эта ослепляющая белизна девственного снега!

   Нахлобучив потуже древнюю ушанку над которой уже неоднократно успела поработать вездесущая моль, Фёдор Иннокентьевич двинулся за дом, в сторону отхожего места. Перво-наперво нужно было вылить ведро, служащее ночным туалетом и хорошенько затереть его снегом. Проделав это не шибко приятное занятие, Фёдор Иннокентьевич отнёс ведро в дом, и хорошенько притворив дверь, дабы Зимушка не напустила в хату своего холодного дыхания, зашагал в сторону стоявших в разнобой домишек.

– Чимчиткэ-чирррчитхэ!!! Чэуччи-чэуччиии....  – А что б тебя окаянная! Кто ж это тебя речи орокской (Тунгусо-маньчжурский диалект) обучил только.... Птичка – птичкой, а озноб с таких чириканий аж за душу берет.

   Замерев на мгновение подле ещё одной разлапистой ели, Фёдор Иннокентьевич, придерживая косоухую ушанку рукой, огляделся вокруг. Ну точно, Весна! Вот уже и капает слегка с нагретого на солнце лапника. Ночью значится вьюга ревела, а теперь птица капели подпевает, радуется! Чудное время, чудесное время, время контрастов и возрождения! Все вокруг оживает и просыпается. С натугой выдернув из нетоптаного целяка валенок, Фёдор Иннокентьевич сокрушённо покачал головой. Вот растяпа он, галоши забыл! Вот как так? Снег то влажным станет от солнца, что тесто сырое на обувку налипнет, так и промокнешь не ровен час.

    До дома идти недалече, но больно уж неохота, да и возвращаться в Тайге дюже плохая примета, тем более когда что-то позабыл в доме. Позабыл – забудь, иди себе дальше, не искушай судьбинушку.

    Сокрушённо крякнув, Фёдор Иннокентьевич двинулся дальше, справедливо рассудив, что жаркое солнце может резко смениться морозцем, а тот был лютым врагом для растрескавшейся резины галош. Лучше тогда уж так, чем лишится такой дефицитной обувки, как галоши.

   Пройдя несколько домов, Фёдор Иннокентьевич свернул к дому, который был точь-в-точь как его – прямо таки брат близнец. Хотя это и не мудрено, домики в их маленьком посёлке действительно были однотипны, собранные из просмолённого железнодорожного бруса для переселенцев ещё в шестидесятых годах прошлого века. В то время тут был небольшой торфобрикетный заводик с ведущей от него веткой узкоколейной дороги в строну торфоразработок, и ещё одной веткой от завода к реке.

    Раз в месяц к хлипенькому причалу наскоро собранному из наструганных сосновых стволов с криками и матюгами пришвартовывалось ржавое корыто именуемое «Уссурийск 19». Капитан «Уссурийска» вечно спешил, поэтому не давал полупьяным матросам точить лясы   с прибывшими на мотовозе рабочими торфобрикетного заводика. Вооружившись помятым рупором матюгальника, он лично руководил погрузкой, старательно записывая в вахтенный журнал количество погруженных на судно торфяных брикетов. Капитан был прожжённым временем материалистом, тогда как заводской бригадир был разудалым пьяницей – анархистом, что попросту пропивал свою жизнь весело кочуя по стране, шабаша на право и налево.

    Обычно погрузка занимала часа три-четыре. Рабочие, как и матросы, делали все с заметной ленцой и частыми остановками на перекур. За это им неизменно влетало от капитана, но, как говорится- криком делу не поможешь, поэтому погрузка всегда длилась ровно столько, сколько ей суждено было длиться. После погрузки бригадир заводчан внезапно обретал сознательность и просил капитана расписаться в ведомости о том, что тот принял товар в надлежащем виде и количестве, после чего они жали друг другу руки и прощались на месяц. Рабочие грузились в воняющем дизелем и солидолом мотовоз, а «Уссурийский» дав на прощание серию протяжных гудков, отчаливал в сторону Усть- Илимска.

     Изредка с кораблём отчаливало и несколько поселян. Кто к родственникам погостить, а кто и по делу – закупить консервов, патронов, табака и прочих необходимых в Тайге вещёй. Отдельным пунктом всегда стояла  водка, её брали много, столько сколько могли дотащить до причала. Судоходство на Ангаре было бойкое, и вернуться обратно с попутным судном было не проблема. Расплачивались за проезд все той же водкой. Если выполнялся коллективный заказ, для прибывших с товаром оставляли дрезину оснащённую мотоциклетным мотором и прибывшие с комфортом и шиком неслись на ней обратно в посёлок.