Торговцы космосом

Свысока титан протянул к нему какую-то свою часть – длинную и темную, с каким-то белым облаком на конце. Нет, облако не одно – облаков целых пять. Как пальцев на руке…

– Бедолага Бёркхарт! – посетовал громогласный титан в непомерной выси, и огромную бездну – которая на деле была всего лишь научной лабораторией – заполонило прыгающее эхо. – Экое потрясение – осознать, что живешь в городе, построенном на столе.

VI

Утром пятнадцатого июня Гай Бёркхарт проснулся с криком.

Ему приснился страшный и непостижимый сон, полный гибельных взрывов и жутких великанов, бесчеловечных и неописуемых.

Гай вздрогнул, зажмурился, снова открыл глаза.

За окном спальни завывал усиленный до неприличия голос.

Спотыкаясь, Бёркхарт подошел к окну и выглянул на улицу.

Воздух был прохладен не по сезону – погода под стать скорее октябрю, чем июню, но улица имела вполне обычный вид, если не считать грузовика с громкоговорящей установкой, припаркованного у края тротуара за полквартала от их блока. Динамики ревели:

– Ты у нас что, трус? Или, может, идиот? Хочешь, чтоб страну отнял мошенник и урод? НЕТ – четырехлетке зла и охлократии, ДА – за выдвиженцев Федеральной Партии!

Порой этот безумно громкий голос требует, порой – выпрашивает, иногда угрожает, но бывает, что и умоляет, умасливает прямо-таки… но главное – он все звучит и звучит, никак не смолкая, все сутки напролет – весь раз за разом повторяющийся день, отмеченный на всех календарях пятнадцатым числом июня.

Фредерик Пол. Человек-схема

Я знаю, во мне нет ничего смешного, но мне не нравится, что об этом знают и другие. Я веду себя так же, как и все прочие, не обладающие большим чувством юмора: я шучу. Если бы мы сидели рядом на ученом совете факультета и я захотел бы представиться, я бы, вероятно, сказал: «Бедеркиндом прозываюсь и в компьютеры играюсь».

Никто особенно не смеется. Как и все мои шутки, эта тоже нуждается в объяснении. Шутка заключается в том, что именно благодаря теории игр я впервые заинтересовался компьютерами и построением математических моделей. Математические модели – единственные дети, которых я произвел на свет. Во всяком случае, эта фраза вызывает улыбку, и я понял почему: даже если вы не особенно удачливы в словесной игре, вы всегда можете сказать, что это имеет какое-то отношение к сексу, а мы все рефлекторно улыбаемся, когда кто-то упоминает о сексе.

Мне следовало бы рассказать, что такое математическая модель, верно? Ладно. Эго просто. Это изображение чего-то, выраженное в цифрах. Оно используется потому, что машинам гораздо легче оперировать цифрами, чем реальными предметами.

Допустим, я хочу узнать, как будет вести себя планета Марс в течение ближайших нескольких лет. Я беру все, что мне известно о Марсе, и перевожу в числа: одно число – для его скорости на орбите, другое – для массы, третье – для диаметра в милях, четвертое определяет, с какой силой притягивает его Солнце, и так далее. Сообщив компьютеру все, что он должен знать о Марсе, я рассказываю ему с помощью таких же чисел о Земле, Венере, Юпитере, о самом Солнце, обо всех прочих глыбах материи по соседству, которые, на мой взгляд, оказывают влияние на Марс. Затем я обучаю компьютер некоторым простым правилам, в соответствии с которыми набор чисел, описывающий, скажем, Юпитер, воздействует на числа, описывающие Марс: закон обратных квадратов, некоторые законы небесной механики, ряд релятивистских поправок – компьютер должен знать очень много разных вещей. Но не больше, чем я ему рассказал.

Когда я сделаю все это – не по-английски, конечно, а на одном из языков, понятных компьютеру, – внутри его будет храниться математическая модель Марса. Потом этот математический Марс может вращаться в математическом космосе столько, сколько мне хочется. Я говорю компьютеру: «18 июня 1997 года, 24.00 по Гринвичу», и он… наверное, можно сказать – он «представляет», где будет находиться Марс по отношению к моему телескопу «Квестар», стоящему на заднем дворе, в полночь по Гринвичу 18 июня 1997 года, и сообщает мне, в какую сторону смотреть.

Конечно, вы понимаете, что это не настоящий Марс, а только математическая модель. Но чтобы узнать, куда направить свой маленький телескоп, я могу считать модель «настоящим Марсом», только все происходит намного быстрее. Мне не нужно ждать 1997 года; я узнаю все за пять минут.

Но не только планеты могут продолжать математическую квазижизнь в банках памяти компьютера. Взять моего друга Шмуэля. У него тоже есть своя шутка, и состоит она в том, что он делает двадцать детей в день на своем компьютере. Он имеет в виду, что после шести лет усилий ему наконец удалось описать в виде чисел развитие ребенка в утробе матери, весь его путь от зачатия до рождения.