Торговый дом Гердлстон

Кэт поднялась в свою спальню, раздумывая, кого это Эзра привез с собой. Она заметила, что незнакомец был одет, как простолюдин; это особенно бросалось в глаза рядом с крикливо щеголеватым костюмом молодого коммерсанта. По-видимому, посетитель намерен был переночевать в аббатстве, ибо они отпустили экипаж. Кэт, пожалуй, была этому даже рада, полагая, что присутствие постороннего лица не позволит Гердлстонам слишком распоясаться. Несмотря на то, что во время завтрака опекун держался более мягко, Кэт еще не забыла слов, сказанных им накануне утром, не забыла и эпизода с пузырьком яда. Она по-прежнему была уверена, что у него дурное на уме, но перестала его бояться. Ни разу не мелькнуло у нее мысли о том, что Гердлстон может осуществить свои коварные замыслы раньше, чем явятся ее избавители.

В напряженном ожидании медленно тянулся вечер; нетерпение Кэт все возрастало. Сначала она занялась шитьем, но потом почувствовала, что не в состоянии больше класть стежок за стежком, и принялась нервно расхаживать по своей тесной каморке из угла в угол. Снизу неумолчно и монотонно доносились приглушенные голоса мужчин, прерываемые время от времени восклицаниями одного из них. Голос его был так громок и груб, что больше походил на рык дикого зверя. Должно быть, это говорил рыжебородый. О чем это они так оживленно беседуют, думала Кэт. Верно, все о делах, о каких-то важных коммерческих операциях. Ей припомнилось, как кто-то сказал однажды, что многие крупные воротилы с биржи - большие чудаки и одеваются крайне неряшливо. Быть может, этот гость - более важная персона, чем кажется с виду.

Сначала Кэт решила совсем не выходить из своей комнаты в этот вечер, чтобы избежать встречи с Эзрой, но беспокойство ее было слишком велико, ее сжигало нетерпение, и она не находила себе места. Надо выйти подышать свежим воздухом, наконец решила она и стала осторожно спускаться с лестницы, стараясь ступать как можно тише, чтобы ее шагов не услышали мужчины, беседовавшие в столовой. Все же какой-то шорох, по-видимому, долетел до них, потому что разговор внезапно оборвался и за дверью столовой воцарилась мертвая тишина.

Кэт остановилась на небольшой лужайке перед домом. Здесь когда-то были разбиты цветочные клумбы, но теперь никто за ними не ухаживал, и они все заросли сорняками. Чтобы чем-нибудь себя занять, Кэт присела на корточки возле одной из клумб и принялась выпалывать сорняки. В центре клумбы торчали засохшие стебли роз, и Кэт удалила их и стала наводить порядок среди тех растений, которых еще не успели заглушить сорняки. Она работала с лихорадочным усердием, но время от времени замирала, чутко прислушиваясь к каждому звуку, и вглядывалась в глубь темной аллеи.

В разгар работы она случайно обернулась и поглядела на дом. Окна столовой выходили прямо на лужайку, и в одном из них она увидела троих мужчин. Все трое смотрели на нее. Оба Гердлстона, словно подтверждая что-то стоявшему между ними незнакомцу, согласно кивнули головой, указывая на Кэт, а незнакомец смотрел на нее с большим интересом. Глаза их встретились, и Кэт подумала, что никогда еще не видела более грубого и свирепого лица. Незнакомец смеялся, багровые щеки его лоснились. Эзра, наоборот, был бледен и казался озабоченным. Заметив, что Кэт смотрит на них, все трое поспешно отошли от окна. Кэт видела их в окне всего несколько мгновений, но эти три лица - свирепое, багровое лицо незнакомца посередине и два бледных, угрюмых, столь хорошо знакомых лица справа и слева - врезались ей в память.

Джон Гердлстон был очень доволен, что его сообщники не замедлили прибыть и, следовательно, его замысел может наконец осуществиться; он принял их с радушием, совершенно несвойственным его натуре.

- Как всегда, пунктуален, дорогой мой мальчик, как всегда, верен своему слову, - сказал он. - Положительно ты образец для всех наших молодых дельцов. И вас, мистер Бурт, - продолжал он, пожимая загрубелую руку рудокопа, - я счастлив приветствовать в этой обители, сколь ни прискорбны для меня обстоятельства, заставившие вас прибыть сюда.

- Об этом поговорим потом, - прервал его Эзра. - Мы с Буртом еще не обедали.

- Подыхаю с голоду, будь я проклят, - проворчал Бурт, тяжело опускаясь на стул. Эзра неусыпно следил за ним всю дорогу, чтобы не дать ему напиться, и Бурт был трезв или, во всяком случае, настолько трезв, насколько это достижимо для человека, чей мозг пропитан алкоголем.

Гердлстон кликнул миссис Джоррокс, и она накрыла на стол: постелила скатерть, поставила кусок холодной солонины и кувшин пива. Эзра не проявил аппетита, но Бурт насыщался весьма жадно и то и дело наполнял свой стакан пивом. Когда с едой было покончено и кувшин опустошен, он удовлетворенно икнул, вытащил из кармана пачку черного табака, отрезал от нее кусок и принялся набивать трубку. Эзра пододвинул свой стул поближе к огню, и отец его сделал то же самое, предварительно отослав служанку и тщательно заперев за нею дверь.

- Ты уже переговорил со своим приятелем относительно нашего дела? спросил он сына, указав кивком головы на Бурта.