Торнатрас

Синьора Мурджия завидует маме. Не потому, что с ней там будут возиться, но потому, что она близко познакомится с Большим Джимом, будет сидеть с ним рядом в студии «Лучше, чем прежде» и потом ее начнут узнавать на улице и, может быть, даже просить автограф.

Но вот Кларабелла Ризотто тоже была на телевидении, и дети и подростки пишут ей сотни и сотни писем и просят автограф. А хорошо ли от этого ее дочерям? Дома она почти не бывает, потому что ее постоянно зовут в школы, библиотеки и книжные магазины и ей приходится ездить по всей Италии, прямо как проводнице поезда, и спать в гостиницах незнакомых городов как минимум три раза в неделю. Возвращается усталая, нервная, ссорится с мужем, теперь еще года два будет писать новую книгу, которая и сравниться не может с теми, что были раньше. Я знаю, потому что мне рассказывала Агнесса.

В общем, не нравится мне это. Но ничего не поделаешь, мама уже собрала чемодан и пошла спать. Завтра ей надо встать очень рано, потому что в шесть за ней приедет машина, чтобы отвезти в студию «Лучше, чем прежде». Там с ней запишут интервью, после чего доставят прямиком в «Боттичеллиану».

Ровно в восемь часов вечера все обитатели Твердыни собрались перед своими телевизорами. Все, кроме синьора Петрарки, разумеется. Пульче и Ланчелот Гривз быстро поужинали и собирались к Тоскани. Дедушка со своей кубинской сигарой сразу направился в оранжерею.

– Пульхерия, закрой как следует дверь, – крикнул он Пульче, когда та заглянула к нему перед выходом. – Смотри, если простудишь мне орхидеи!

Он был занят тем, что подкармливал их куриным пометом с добавлением какого-то французского сыра. Это удобрение он придумал сам и ждал, что эффект от него будет потрясающим.

Наконец на всех экранах появилось название передачи:

ЛУЧШЕ, ЧЕМ ПРЕЖДЕ

и началась музыкальная заставка.

Диван в гостиной Эспозито едва не треснул под тяжестью тесно усевшихся на нем взрослых. Малыши и старшие дети устроились внизу на ковре.

Вдова Циляк пошла смотреть передачу к Пальме и Бетулле Людовичис, чтобы было с кем посудачить между делом.

Агнесса и Сабина Ризотто, оставшись дома одни (мать встречалась с читателями, а отец работал на «скорой» в ночную смену), пригласили на ужин Рамона Накпила, Леопольдину и Шантала Ортолу. Правда, сами сестры ничего не готовили: в таких случаях они заказывали пиццу на дом из «Белла Наполи Спринт».

Коломба, Лео, Пульче, Ланчелот Гривз, тетя Динучча, тетя Мити, Араселио, Станислав и Липучка расположились перед огромным плоским экраном в гостиной Тоскани. Все расселись на диване, кресле и положенных на ковер подушках. Под экраном светился красный глаз подключенного видеомагнитофона.

– А теперь тихо! – предупредила детей тетя Динучча.

Но в этом не было никакой необходимости. Все сидели затаив дыхание и как завороженные смотрели на экран.

Глава одиннадцатая

По воле режиссера заставка на экране разлетелась на тысячи разноцветных осколков, которые тут же растаяли, как огни фейерверка, открыв знакомую обстановку студии – множество зеркал, цветы на позолоченных стойках в виде маленьких колонн, кресла со сверкающими металлическими подлокотниками, обитые красной кожей.

Проигрыш еще не стих до конца, а объектив камеры уже приблизился к центральной группе кресел и замер перед сидящими за стеклянным столом синьорой Эвелиной и Риккардо Риккарди. Крупный план: загорелое лицо ведущего. Он сверкнул своей знаменитой белоснежной улыбкой, посмотрел прямо в объектив (чтобы каждому телезрителю казалось, что взгляд обращен именно на него) и произнес своим медоточивым голосом:

«Дорогие наши зрительницы и зрители, добрый вечер. Сегодня мы принимаем у себя в гостях Эвелину, которая попросила нас вернуть ей утраченную красоту. Думаю, вы согласитесь со мной, что она действительно нуждается и в нашей поддержке, и в чудесах нашей „Боттичеллианы“».

Пока он говорил, оператор показал крупным планом лицо гостьи.