Тортоделка

— Это ангина, — закончив, подытожил он. — Сейчас сделаем укол от температуры. Антибиотики продолжайте пить. Плюсану ещё одни, а здесь лекарства, которые надо будет докупить.

Укол в ягодицу почти не ощутила, пока меня колошматило от холода. Голова разрывалась болью. Врач ушёл, а я слушала копошение Миши в недрах его аптечки. Посмотрел на меня.

— Скоро температура спадёт. Попробуй уснуть.

— Ер-рунда снится, — мотнула категорично.

— Сон лучшее лекарство, — улыбнулся мягко.

— Н-не в моём с-случае.

— Ты упрямая, но только вечно не с теми, кто этого заслуживает, — проговорил он, понуро глядя на меня.

Снова чёртов хирургический нож во спасение, но хирург должен помнить и о обезболивающем, что Миша неожиданно и сделал. Подошёл к постели и лёг со мной рядом, поверх одеяла. Дрожа, прямо с удовольствием прижалась к мужчине, уткнувшись носом в его грудь. Почувствовала невесомое касание губ на виске. Стало удивительно спокойно и уютно. Антибиотики и жаропонижающие сделали свою работу и я провалилась в крепкий сон.

Только друзья

Гера

Работалось с трудом. Мысли всё время крутились в негативе, возвращая в прошлое.

Я ни разу не приходил туда за эти три с половиной года. А стоит ли? Ему даже имя дал не я, лишь потому что могила не должна быть безымянной. Бермуд Илья Германович. Бред. Страшный бред. И со мной. Двадцать три недели. Ни месяца, ни лет, а недель. Всего ничего, но такая боль, что эхо её ношу до сих пор.

Того ребёнка безумно хотел и ждал, этого не хотел, но тоже ждал. Я бы сделал всё, пошёл бы на любое преступление, но рано или поздно забрал бы его у Лики, чтобы воспитать самому… вместе с Викой. Да что там говорить! Я видел свое чадо на руках жены, а не той придурковатой особы. Это стало моим планом. Мечтой.

Но теперь… Это уничтожено. Ими двумя. На кой черт, нужно было выяснять отношения в столь травмоопасном месте?! Глупые бабы! Из-за какого-то, блять, мужика… Из-за меня! Сука! Я тот ебанутый мужик, который не смог разобраться со своими женщинами как положено и основательно. Из-за этого погибло невинное дитя. Только моя вина! Моя!

Я видел, как страдает Вика, но не мог помочь. Обсудить? Можно, только что? Что никто из нас не виноват? Ложь. Все виноваты. Потому что взрослые люди, но ведём себя, как малые и капризные дети, оттого такие страшные потери.

Потёр подушечками пальцев виски. Нет, не выйдет из меня сегодня работника.

— Справишься один? — хлопнул Фила по плечу. — Мне уехать надо.

— Да. Иди, — кивнул парень, не отрываясь от ленты заказов.

Домой? Там Вика. Не могу видеть её печальные глаза, от этого мне ещё хуже. Смотрю на неё и читаю эти три слова "Я люблю тебя" и следом "Прости меня". Да не в чем мне тебя прощать! Ты лишь жертва моей придурошной душонки, с которой мой идиотский мозг давно утратил связь. Развестись? Отпустить тебя? Сделать снова больно, но уже в последний раз? Но боль-то разная всегда. Одна проходит, а другая остаётся шрамами на сердце.

Нет, не могу. Мы это переживём. Ведь начало получаться. Я излечился. Достиг полноценности. Даже происки Лики, тогда с Маратом, понесли неудачу, потому что сильно желал оправдать жену. Потому что включил тогда разум, а не сердце, и не ошибся. А теперь? Мне не в чем её оправдывать. Виновен только я, и от этого невероятно плохо, что хочу бежать прочь из дома, когда Вика пытается затронуть эту тему. Не сейчас, родная. Дай переболеть.

Поехал к дому бывшей. Хочу увидеть её лицо, как страдает и она.

Лику выписали буквально на следующий день. Переломов от падения нет, только синяки. Отец её требовал, чтобы Вика понесла наказание перед законом за убийство нерождённого, на что я ответил резким ультиматумом. Через пару часов Лика так же не поддержала своего отца, сказав врачам, что оступилась, спускаясь по лестнице.

Теперь бывшая отлёживалась дома. Увидев меня на пороге, отец Лики приобнял меня.

— Герман, как я рад, что ты пришёл. Мария, сообщите моей дочери, что к ней гость. Проходи, сынок, — участливо повёл меня в гостиную. Не спрашивая, учтиво налил нам виски. Почему бы и нет? Опустошил залпом и едва не задохнулся от горючести напитка. — Какое несчастье… Вы оба так нужны сейчас друг другу. Бедная моя девочка. Второй раз снова испытать такое горе. Но всё будет. Я верю, Бог наградит нас ещё деточками.

Я, скривившись, сцепил зубы. Наградит, но дай бог не совместными. Теперь такую оплошность, я больше не совершу.

— Могу я поговорить с Ликой?

— Безусловно, — мужчина сделал приглашающий жест.

Благодарно кивнул и, поставив пустой стакан на журнальный столик, направился в покои девушки.

Комната несла все краски траура. Плотно зашторены портьеры, запах лекарств в воздухе, а на кресле у окна заметил пару мягких игрушек и несколько распашонок.

Лика с головой накрылась одеялом, высунув только лицо.

— Привет, — сунув руки в карманы, смотрел на бывшую, не подходя к кровати.

— Герочка, — она вызволила руку и потянула ко мне, призывая взять.