Торжество любви

Она невольно вскрикнула от восхищения.

— Николас, до чего же красиво! — Кукольный домик был великолепным образцом колониальной архитектуры в миниатюре. Такого она еще не видела! Домик был около двух с половиной футов высотой и не более четырёх футов шириной, классический портик поддерживал балкон с изящной решеткой. Окна располагались на равном расстоянии друг от друга — в палладианском стиле, возникшем после битвы при Ватерлоо.

Но это еще не все. Фасад домика раздвигался, и можно было видеть внутреннее убранство виллы в миниатюрном исполнении.

Бетани опустилась на колени и не отрываясь смотрела на центральную лестницу с круглой лестничной площадкой. Широкий марш лестницы по всему спуску со второго этажа до первого был украшен арками. Пол площадки выглядел так, будто был сделан из песчаника, дверные ручки, петли, перила — из латуни, двери, ступеньки, балясины и панели — из кедра, и все вместе с невероятной точностью воспроизводило стиль того времени. На лестничную площадку выходило восемь безукоризненно пропорциональных комнат.

Столовая с темно-красными стенами была обставлена мебелью красного дерева в викторианском стиле. Крошечное пианино было точной копией с пианино фирмы «Бродвуд» образца 1841 года — оно выглядело так правдоподобно, словно на нем можно было играть, а в мраморном каминчике все было готово, чтобы разжечь огонь, осталось только поднести спичку.

— Никогда не видела ничего подобного! — не переставала восхищаться Бетани, осторожно дотрагиваясь до игрушечной мебели. Это было точное воспроизведение в миниатюре жизни старой доброй Австралии, когда она еще была английской колонией. Разве можно держать на чердаке такое чудо? Она подняла голову и посмотрела на Николаса — выражение его лица ошеломило ее: оно было совершенно бесстрастно!

Она закрыла домик и поднялась с колен.

— Что же случилось?

Николас снял соседний чехол, под которым оказалась резная скамейка, и жестом пригласил Бетани сесть. Но вместо того, чтобы сесть с ней рядом, он стал ходить взад-вперед по чердаку.

— Тут, собственно, и рассказывать нечего, и не так уж все трагично, как мне тогда казалось. Этот домик был сделан для моей прапрабабушки одним из самых знаменитых архитекторов той поры, построившим знаменитый Дом у Залива Елизаветы. Когда я был ребенком, этот кукольный домик держали на почетном месте в специально отведенной комнате.

Теперь Бетани поняла, почему домик показался ей таким знакомым. Дом у Залива Елизаветы и сейчас стоял на берегу Сиднейской гавани и считался самым красивым домом в Австралии. Если домик Фрейксов — его уменьшенная копия, то это, безусловно, находка.

— Так, что же случилось? — спросила она, затаив дыхание. Ей показалось, будто она стоит перед запертой дверью, а ключ у Николаса. Что будет, когда дверь откроется? Или они станут ближе друг другу, или отдалятся навсегда, подумала она.

Николас глубоко вздохнул.

— Слух о кукольном домике с быстротой молнии разнесся по округе. К нам приходили люди с просьбой показать его. Моя мама была очень общительной женщиной и готова была показывать диковинку всем желающим, отец же терпеть не мог чужаков. После смерти дедушки и бабушки он решил спрятать игрушку подальше от посторонних глаз. Это его решение стало причиной новых ссор.

Однажды из Сиднея позвонил какой-то мужчина и попросил разрешения посмотреть реликвию. Отца не было дома, а мама, как всегда, не возражала и пригласила этого человека к нам домой. — Последовала длительная пауза, после чего Николас проговорил, понизив голос: — Он приходил несколько раз, говоря, что хочет лучше рассмотреть кукольный домик. Кто бы мог подумать, что на самом деле он приходил к нам, чтобы видеться с моей матерью! И вот в один «прекрасный» день она бросила нас и сбежала с ним неизвестно куда. Больше мы ее не видели.

Бетани прижала руки к груди.

— Они уехали в Англию, и единственной весточкой от них была поздравительная открытка на Рождество.

— А как ваш отец отреагировал на это? Взгляд Николаса был красноречивее всяких слов.

— Отшельничество сделало свое дело — через десять лет отца не стало, но мне кажется, бегство жены его так подкосило, что духовно он умер в ту самую минуту, когда она призналась, что уходит от него навсегда.

Бетани выросла в большой дружной семье и с трудом себе представляла, какими одинокими были Николас и его брат, брошенные собственной матерью и фактически оставшиеся без отца, который ни во что не вникал, не выходил из дома, тяжело переживая постигшую его беду.

— И что же, у вашего отца не было никого, с кем бы он мог поделиться своим горем?

Николас покачал головой, глаза смотрели холодно и отчужденно.

— У него есть сестра, но она живет далеко отсюда — в Квинсленде, и к тому же у нее очень большая семья. Мы с братом иногда ездили к ней на каникулы, но папа всегда предпочитал оставаться дома. Слава Богу, тетя Эдна объяснила нам, как пагубно для человека отгораживаться от людей, иначе мы с братом стали бы такими же нелюдимыми, как и наш отец.

— Ну, на бирюка вы совсем непохожи! — заметила Бетани.