Торжество жизни

- Надеюсь, дорогой профессор, вы теперь зайдете ко мне в лабораторию? В предыдущий раз я так и не успел рассказать вам о своих достижениях. Я открыл новый вирус - вирус "Д". Это необычайно действенный препарат для бактериологической войны. Но, к сожалению, он крайне нестоек. Ваши советы мне весьма помогут.

Макс Браун остановился и тихо ответил:

- Я к вам не приду, и работать над средством уничтожения не буду. Обязанность микробиолога - бороться против болезней, но не вызывать их. Лучшие люди человечества...

Валленброт расхохотался:

- Лучшие люди? Лучшие люди - мы, арийцы! Впрочем, я не собираюсь дискуссировать с вами на эту тему. Мне просто нужна ваша помощь. Я, к сожалению, не успел взять от вас всего, что мог.

- Нет! Я не приду.

- Нет?! - угрожающе переспросил Валленброт. - Тогда мне придется доложить шефу о странных прогулках профессора Брауна.

- Ну, и что же? - профессор дрожал от негодования.

- Очень просто: вас лишат права выхода на поверхность.

- Я брошу исследования в тот же день. Сломить на этот раз меня не удастся.

- Ну, тогда... - Валленброт умышленно растягивал слова, наслаждаясь все растущей тревогой профессора. - Тогда придется мне лично провести некоторые микробиологические эксперименты над известным вам раненым... Он умрет в страшных мучениях, и убийцей его будете вы!

- Вы не сделаете этого!

- Сделаю! - сказал Валленброт и злорадно повторил: - Сделаю!

Профессор поник головой. Перед ним был изверг, способный на все. Умолять или уговаривать его бесполезно. Для достижения своей цели он готов уничтожить раненого ребенка.

- Какой вы... мерзавец! Какой вы... негодяй! Какой вы... - Браун захлебнулся, закашлялся и, махнув рукой, медленно пошел по тропинке.

- Минутку, профессор! - словно ничего не случилось, Валленброт догнал Макса Брауна и заговорил деловым тоном. Создавать смертоносные бактерии вам не придется. Можете ограничиться общими советами, в этом нет ничего предосудительного. Мы просто заключаем сделку, и мое молчание должно быть оплачено... На размышления я даю вам ночь.

Профессор Браун в эту ночь не заснул ни на минуту. Неразрешимая дилемма терзала его мозг: что делать? Валленброт нанес удар по уязвимому месту: обречь раненого ребенка на мучительную смерть Макс Браун не мог. Но не мог он и отдаться в добровольное рабство к Валленброту. Он не хотел работать над смертоносным вирусом "Д".

И профессор, стремившийся прожить свою жизнь не убив никого, сидел в оцепенении, устремив взгляд в стену.

Ах, как хорошо было бы лежать сейчас на диване в своей уютной квартирке, читать или наблюдать в окно за кружащимися в лучах фонаря легчайшими снежинками, не решать мучительных вопросов, от которых хочется уйти, спрятаться, как прячется улитка в свою раковину.

Но Гейдельберг, университет, квартира на Фогельштрассе остались в далеком прошлом. Сейчас был подземный город, фашист Валленброт и вопрос, который необходимо решить именно в эту ночь.

И профессор Браун решил. Он согласился на условия Валленброта, обманывая себя, что так будет продолжаться недолго, - лишь до выздоровления раненого. Но старик уже попал в западню.

Началась суровая снежная зима. Раны мальчика затянулись, но двигаться он еще не мог. Профессор Браун исподволь перетащил в пещеру все имевшиеся у него теплые вещи, обеспечил ребенка запасом продуктов, спиртовкой. Но все это мало помогало: больной, изнемогая от холода, терял остатки сил.

Седьмого декабря, при двадцатиградусном морозе, начался сильнейший буран. Он длился три дня. И все три дня профессор Браун метался по своей лаборатории: там, наверху, закутавшись в жалкие лохмотья, замерзал мальчик, поразивший его своим мужеством, мальчик, спасенный им от смерти.

И, наконец, Браун решился. Он надел свой парадный сюртук, долго и тщательно завязывал галстук, затем вышел из лаборатории и медленно направился по коридору. У кабинета директора института он остановился и нерешительно позвонил.

Дверь мягко открылась,, и шеф института,, профессор Руффке, удивленно подняв широкие рыжие брови, сказал:

- Прошу!

Глава II

ПОМОЩНИК ПРОФЕССОРА

Вторые сутки, не умолкая, свирепствует буран. Колючие снежинки несутся горизонтально, вместе с ними летят хвоя и ветви, камешки и камни, комки слежавшегося снега и куски льда с вершин. Время от времени где-то раздаются глухие взрывы, и по содроганию земли мальчик догадывается, что это взорвалась еще одна мина.

Хорошо! Ах, как хорошо! Это значит, что после бурана можно будет перейти минные поля, о которых рассказывал старый профессор: много мин взорвется, а остальные занесет снегом. Только скорее бы утихло!

Но за входом в пещеру, за неумело и наспех сплетенной из прутьев и приваленной камнями дверью по-прежнему тоскливо завывает, свистит, грохочет бешеный ветер, - пригибает кустарник, выворачивает столетние деревья.

А у подножья скалы медленно вырастает мягкий сугроб. Он все плотнее и плотнее, прижимает дверь, закрывая многопудовой тяжестью единственный выход из пещеры.