Торжество жизни

Со смешанным чувством уважения и тревоги смотрел Макс Браун на мальчика.

А Степан после этого злополучного утра продолжал молчать. Он никак не мог простить себе промаха, поэтому с подчеркнутым безразличием принимал знаки внимания, оказываемого профессором, попрежнему тосковал и был угрюм.

Чем же заинтересовать Степана, как его оживить?

Макс Браун решил увлечь мальчика медициной. Он начал рассказывать о невидимом мире - мире микробов, - показывал под микроскопом каких-то копошащихся червячков, которых называл * страшными врагами человека, объяснял действие лекарств. Он столько говорил о разных лекарствах, что Степан, наконец, не выдержал и спросил:

- А из чего делается касторка?.. - у мальчика при этом так лукаво блеснули глаза, словно он вспомнил что-то очень смешное.

И профессор понял, что из Степана медик не получится. Тогда он помог мальчику изготовить взрывчатую вмесь. Порошок взорвался в тигле с ослепительным блеском, и профессор увидел, что Степан подскочил от восхищения.

- А этим порохом можно зарядить мину? - спросил он старика.

Получив отрицательный ответ, мальчик помрачнел, но от химических опытов больше не отказывался. Профессор с радостью выдавал ему бертолетову соль в неограниченном количестве, хотя уже начал серьезно беспокоиться за сохранность посуды в лаборатории. Благо, что подобные эксперименты Степан устраивал в специальной стальной камере для высоких температур, не то плохо пришлось бы драгоценному оборудованию.

Макс Браун стал терпеливо доказывать, что для изготовления мины следует знать очень многое: надо изучить и физику, и химию, и математику. Словно забывшись, он писал сложную формулу, потом быстро стирал ее и говорил:

- Ты, к сожалению, не знаешь этого. Динамит! Чтобы изготовить динамит...

Он начинал издалека: говорил о каких-то молекулах, из которых якобы состоит все на свете, даже воздух, вода и огонь; рассказывал, что эти молекулы очень беспокойны, словно мухи над стадом, все время суетятся, куда-то летят...

Это было интересно, но, вероятно, совершенно не нужно, и Степан недовольно бормотал:

- Ну, а динамит?

- Да... Так вот динамит и состоит из таких молекул... Какие же силы удерживают их одну около другой? Почему не рассыпается динамитный патрон?

- Потому, что у этих - как их - молекул, что ли, есть руки, вот они и держатся друг за дружку, знают, что порознь пропадут, а ведь им предстоит взорвать фашистский танк! грубо отвечал Степан, думая, что профессор не хочет открыть ему секрет динамита.

- Вот-вот! - подхватил профессор, пропуская последнее замечание. - Не руки, а, скажем, невидимые веревочки, которыми они привязываются друг к другу. Видел, как магнит притягивает магнит?

Теперь уже Степан доказывал профессору:

- Притягивает или нет - неизвестно! Смотря какими концами поднести. А то даже и отталкивать может!

Старик удивительно быстро соглашался, подтверждая, что действительно магниты могут даже отталкиваться. И не только магниты. Вот, например, если натереть кожей две стеклянных палочки...

Увлекшись, Степан тер стеклянные палочки и убеждался: да, отталкиваются.

А профессор тем временем придумывал новые фокусы: то нальет в стакан воды и, закрыв его легким картонным кружком, перевернет вверх дном, и вода не выливается; то вскипятит чай в бумажном стакане и, подмигивая, выпьет его, как ни в чем не бывало; то зажжет свечу на противоположном конце лаборатории, даже не касаясь ее...

И всем этим опытам он, лукаво поблескивая глазами, требовал объяснений. Степан ответить не мог, тогда профессор рассказывал сам.

И так незаметно - день за днем, опыт за опытом - профессор Браун приучил Степана Рогова к систематическим лекциям по физике, химии, математике. Старик праздновал победу. А когда однажды Степан заявил, что желает изучать немецкий язык, профессор почувствовал необыкновенное удовлетворение: "Дети всегда остаются детьми!"

Так текли недели, месяцы... Минул год.

Глава III

ВИРУС "Д" НУЖНО УНИЧТОЖИТЬ!

Год - значительный отрезок времени.

Год - это мысли, надежды, планы, прежде всего.

Но в тринадцать-четырнадцать лет мысли зачастую бывают путаными, планы - нереальными, надежды - неосуществимыми.

Возможно, если бы не война, если бы не фашистский концлагерь и не подземный каземат, Степан в эти годы был бы командиром стайки босоногих мальчишек из колхоза "Красная звезда", водил бы их строем собирать колосья на колхозном поле, а по вечерам учил бы тактике подвижного маневра в соседских садах, полных прекрасных яблок и злющей крапивы, которая иногда превращалась в орудие наказания пленных за подобные операции; возможно, он презрительно фыркал бы на горластых задорных девчонок, чувствуя в то же время непонятную робость перед одной из них; возможно, почесывая затылок, убеждался бы, что осенние экзамены приближаются, а за грамматику, по которой получил двойку, все нет времени взяться.

Кто знает: может быть, было бы так, а может, поиному, но сейчас вся энергия подростка, все его мысли, вся нарастающая с каждым днем сила были направлены на одно - принести врагу как можно больше вреда и бежать!