Тоскана, нарисованная вином

– Назначение алиментов. Вместо счастливой семейной жизни я должен согласовать сумму алиментов, – сказал я, понимая, что выгляжу, как истеричка. Но, в конце концов, я был писателем, творческой личностью, а у нас организация души тонкая. К тому же, писатели больше всех подвержены расстройствам психики.

Фабьяна сделала глубокий вздох и произнесла ровным голосом:

– Насколько мне известно, в этом плане сделать ничего нельзя. Ваша жена обвинила вас в измене, а вы подтвердили свою вину, впрочем, как и та женщина.

Что и следовало доказать: адвокаты не имеют души.

– Мой коллега, – продолжила Фабьяна невозмутимо, – сообщил мне, что вы писатель? – появилась в ее голосе некоторая неуверенность. – У вас есть постоянный доход, от писательства или другой деятельности, – почему-то уточнила она еще более неуверенно, – который мы могли бы принять за базу расчета алиментов?

Судя по ее тону, она тоже считала мой род деятельности сомнительной тратой времени.

– Да, я писатель, – ответил я резко, с ожесточением. – И весьма известный. Потому база для расчета алиментов у меня имеется.

– Вы принесли документ, подтверждающий доход, как я вас просила? – произнесла она мягко.

– Договор с издательством вас устроит? – полюбопытствовал я со злым сарказмом, извлекая из рюкзака нужную бумагу и протягивая ей. Я нисколько не претендовал на то, что ей известен мой псевдоним. Такое милое создание жесткую научную фантастику, предназначенную для мужчин, не читает, но цифра на бумаге должна была вызвать хоть какое-то уважение к моей работе!

Фабьяна с непроницаемым видом опустила глаза в документ. Через несколько секунд она вскинула голову и уставилась на меня, как на выпрыгнувшего из табакерки зеленого ослика.

– Что-то не так? – подозрительно спросил я, опасаясь, что, может, по ошибке подсунул ей какие-нибудь свои бредовые фантазии.

– Армандо Фискетти?! – с нескрываемым изумлением смотрела она на меня во все глаза.

Кстати, пока они были так широко распахнуты, я успел разглядеть их цвет. Вначале они показались мне темно-карими, но теперь я понял, что они светлее, с каким-то золотистым отливом.

– Это мой псевдоним, – пояснил я, поняв, наконец, что ее удивило: несовпадение фамилий. То я был Мармуджи, теперь – Фискетти. Раздвоение личности налицо. Но Фабьяна от моих слов буквально начала задыхаться от волнения. – Вас это не устраивает? – спросил я тревожно.

Милое создание вдруг полезло в свою сумочку и извлекло оттуда книгу. Мою книгу.

Теперь задохнуться от волнения рисковал я.

– Только не говорите мне, что читаете эту книгу… – предупредил я. – Ее случайно забыл у вас друг, молодой человек…?

– Я прочитала все ваши романы… – проговорила она с горящим взором. – А этот читаю повторно в ожидании выхода нового…

Я был ошеломлен. Отчего-то возникло странное и сумбурное ощущение, будто Фабьяна прочитала мой тайный дневник, поняла мои мысли и переживания, и мы мгновенно стали лучшими друзьями. Всякое раздражение в ее отношении сразу исчезло, а на его место пришло чувство симпатии.

Мотнув головой, я воззрился на свою поклонницу.

– Послушайте, но как это возможно, что такая нежная и милая девушка, как вы, читает весь этот научно-фантастический бред?!

– Фантастический бред?! Вы очень захватывающе пишете! Я иной раз ночи напролет не могу оторваться, – горячо возразила Фабьяна.

– Но ведь все это – несуществующие миры, мечты о покорении несуществующих планет! Мечты подростка и для подростков… – с горечью добавил я, вспомнив, как охарактеризовала мои романы жена.

– Ну, не знаю… – задумчиво протянула Фабьяна. – В ваших книгах очень глубоко проработаны темы астрономии и физики, а покорение других планет больше напоминает наведение порядка на нашей Земле. Во всех ваших романах есть философский подтекст, который подростки вряд ли поймут.

Мне действительно казалось, что я встретил своего единомышленника.

– Когда выйдет ваша новая книга? – с неподдельным интересом спросила Фабьяна. Она взирала на меня, как на звезду, которая по счастливой случайности упала ей на ладонь. Я даже смутился.

– Она уже вышла и оказалась провальной. А следующую я должен выслать в издательство через полгода, – ответил я и почувствовал, что голос мой снова стал удрученным.

– Провальной? – изогнулись ее тонкие брови. – Наверное, я что-то пропустила… – наморщила она лоб, а потом назвала мне наименование последнего романа, который читала. Это и был тот самый провальный роман. – Какой же это провальный роман?! – воскликнула она. – Мне он очень понравился. Просто он получился несколько мрачным и оставил слегка… – запнулась она, подыскивая слова, видимо, чтобы меня не обидеть, – угнетающее послевкусие, но он был не менее захватывающим!

Так вот в чем проблема: я незаметно для себя перенес в книгу свое настроение, и оно не понравилось читателю! Ну, еще бы! Мне оно тоже совсем не нравилось…

– А новую книгу вы уже пишете? – спросила Фабьяна с нетерпением, напомнив мне маленькую девочку, которой обещают рассказать новую сказку.

– Нет. Вообще не представляю, как писать дальше. У меня нет ни идей, ни желания… – кисло признался я.