Тосканский фьюжн

Вернувшись вечером домой, они решили не говорить отцу об отравлении. Сказали, что у матери был приступ стенокардии, и Вито предпочел съездить в клинику, чтобы лично убедиться, что с ней все в порядке. Отец ворчал, что не сообщили ему об этом раньше, и засобирался домой. Марко изъявил желание поехать с дедом («Он совсем один, па… К тому же я могу пользоваться его машиной, поехать к кузине. Могу и деда отвезти, куда он захочет»). Луиджи был очень рад, что внук едет с ним.

Вито отвез их сразу после ужина.

Клаудиа поехала к матери вечером. Она же сообщила, что Джина проснулась и вела себя как обычно.

И только в десять вечера они, наконец, уединились.

– Что насчет завещания, Вито? У тебя есть новости?

– Да. Все движимое и недвижимое имущество, которое принадлежало Джулии, достанется дочерям. Гаспаро и Агата – работники – получат чек на десять тысяч евро и на восемь тысяч ценных бумаг.

– А Модильяни?

– Джулия меня не забыла.

– Я рад за тебя.

– Ну да… – и добавил с сарказмом: – Софи сказала, что она будет оспаривать этот пункт завещания. Она тоже хочет Модильяни.

– Но как же так? Это возможно?

– Оспорить? Конечно, это возможно. Стандартная процедура. Решение принимает суд.

– Нет, я имел в виду другое. Почему она это делает? Это воля ее матери. И вы все-таки родственники.

– Я сам удивлен. И сказал ей, чтобы не тратилась на суды. Я не буду драться за эту картину. Хотя и очень хотел бы ее иметь.

– Но по завещанию картину должны передать тебе?

– Да.

– Я тебе советую ее забрать и не играть в благородство. Пусть судится.

– Ты серьезно, Антонио?

– Конечно.

– Я подумаю. Может, ты и прав. Завтра мы с Клаудией поедем к Джулии, – сказал Вито и смущенно добавил: – Говорю так, будто она жива. Наверное, пока мы не продадим дом, так и будем говорить: «Едем к Джулии». Завтра же будем решать, что делать с домом. И обсудим вопрос с картинами.

– Тебе досталась не одна картина?

– Мне – одна. Модильяни. И две работы итальянских художников двадцатого века тетя оставила Клаудии.

– Что за художники?

– Этторе Тито. Очень известный живописец венецианской школы. Его работы можно встретить во всех музеях мира, хотя большинство картин, конечно, в Италии. Две было у Джулии. Одну из них она завещала Клаудии. И еще одно полотно – постмодерниста Сильвио Олибони Джулия оставила моей сестре. Этот художник жил в Тоскане в Сан-Миниато. Здесь Джулия с ним и познакомилась в середине семидесятых, за год до его смерти.

– А насчет этих двух картин Софи претензий не предъявляет?

– Нет. Только Модильяни. Причем она разговаривала со мной очень агрессивно. Я давно не слышал такого тона. Завтра позвоню мэтру Гвидиче. Я бы не хотел судиться со своей кузиной. Давай еще бутылочку? – без перехода спросил Вито, – хочу напиться. Столько всего навалилось.

– Давай. Вчера ты меня спаивал Нобиле ди Монтепульчано. Что ты предлагаешь сегодня? С учетом того, что бутылочку кьянти мы уже опустошили.

– Сегодня, Антонио, мы можем попробовать… мм… предлагаю на выбор: барбареско или Брунелло ди Монтальчино. Если осилим, можно и то и другое. Барбареско – это вино из Пьемонта, сорт неббиоло. Очень советую. Монтальчино, как ты понимаешь, это вино Тосканы, сорт санджовезе.

– Ну, две бутылки мы вряд ли осилим. Неси монтальчино.

Вито принес бутылку, открыл, разлил вино.

Если не думать об этих мрачных событиях, Антон чувствовал себя в гостях просто замечательно: жил в большом красивом доме, откушивал тосканские деликатесы, пил хорошее вино, наслаждался теплыми вечерами и обществом доброго итальянского друга.

Пятница

– Антонио, ты еще спишь?

Голос Вито и шум за дверью разбудили Антона.

«Который час? – подумал он, – что случилось? Я проспал?» – легкая паника окутала погруженное в объятия Морфея Антоново тело. Сон, на редкость глубокий, был нарушен громким голосом друга и противным («долбеж по нервам!») стуком в дверь. Эту ночь он спал как убитый.

– Уже не сплю, – хрипло ответил Антон: голос еще не проснулся. Как, впрочем, и все остальное.

– К тебе можно?

– Можно, заходи, – Антон, наконец, пришел в себя и рассмеялся, – только я не одет. И буду встречать тебя в пижаме.

Вито этот факт никак не смутил, он тут же открыл дверь.

– Не паникуй. Мужскими прелестями меня не удивишь.

– Я спал как младенец. Это все твое монтальчино. Который час?

– Девять.

– Ничего себе. Извини, дружище. Я потерял счет времени.

– Это ты извини, что разбудил. Не могу дождаться, чтобы сообщить тебе новость.

– Слушаю с нетерпением.

– Кузина Софи передумала судиться. Позвонила рано утром, извинилась и сказала, что я могу забрать Модильяни.

– И что же поменяло ее решение?

– Не знаю. Она объяснила свое вчерашнее раздражение сиюминутными эмоциями. Мол, она очень любит эту картину и хотела бы ее иметь у себя. Но воля матери важнее.

– Тем лучше.

– Да. Этот вопрос закрыт. Поедем сегодня в Рим? Ты не против?

Антон окончательно проснулся. Разве можно быть против? Вито жаждал действия.

– Буду доказывать тебе, что я не убивал мою тетушку и не травил собственную мать, – продолжил он.

– Вито, мы договорились, что я тебя не подозреваю.

– Зато я сам себя подозреваю!

– Это как?