Тот, кто держит за руку

Это началось еще в детском возрасте, когда нам с подругой было по девять лет и мы сдружились на фоне дружбы наших родителей: наш сосед, Густав Фолькерт, до этого претерпевший мучительный бракоразводный процесс, вдруг вновь связал себя узами брака, приведя в дом новую жену с девятилетней дочерью, Вероникой; и так как мы мало того, что жили на одной улице в Эрленштегене, так еще оба наших отца работали в Нордклинике, в одной из городских больниц Нюрнберга, то наша с ней дружба была практически также неизбежна, как неизбежен морской прилив в полнолуние… Вот только тот девятилетний мальчик и представить себе не мог, что совместные просмотры мультфильмов и бесконечное поедание мороженого с шоколадной стружкой может вылиться в свадебные колокола и в «пока смерть не разлучит вас»! От подобной перспективы — а мне приходилось об этом задумываться, уж поверьте — меня всегда пробирала дрожь — и вот момент истины настал…

А, по-моему, очень даже неплохая фамилия! — шутливо произношу я, тщательно скрывая свою нервозность за маской напускного веселья.

Вероника смотрит с укором, с вполне заслуженным укором, понимаю я, но все во мне противится разговору о гипотетической свадьбе.

Ты не хочешь на мне жениться? — сражает она меня прямым вопросом, и даже руки складывает на своей полуобнаженной груди.

Я мысленно стону, представляя себя тем самым куром, попавшим в ощупь…

Конечно, хочу, — отвечаю с вымученной улыбкой, и она это видит. Обида двумя красными пятнами выступает на ее щеках… Какой же я все-таки болван.

Нет, не хочешь, — констатирует она твердо. — Но почему, вот этого я действительно не понимаю? — голос почти дрожит от обиды.

Послушай, Ника, — беру ее за плечи и слегка сжимаю, — я не то чтобы не хочу нашей свадьбы, милая, просто мы едва успели получить наши дипломы… не следует ли сначала хоть немного втянуться в работу, пообвыкнуться на новом месте и вообще…

Мы вполне могли бы сделать все это и после свадьбы, — вторит мне моя девушка. — Я думала, мы оба именно этого и хотели: закончить учебу и пожениться! Разве не этого все от нас ждут?

Ох, я жутко не люблю ссориться, особенно с Вероникой, но сейчас во мне словно что-то щелкает…

Мы не обязаны делать то, чего от нас, якобы, ждут, Ника! — возмущенно кидаю я. — Это наша жизнь и мы может поступать так, как будет лучше для нас самих…

Быть твоей женой, Марк — это лучшее, о чем я могла бы мечтать, — обиженно парирует Вероника. — Но у тебя, похоже, другие мечты…

Послушай, — теперь я увещеваю ее, словно неразумного ребенка, — ничего ужасного не случится, если не ты первая с курса выскочишь замуж…

Она позволяет мне себя поцеловать, а потом смысл моих слов, похоже, доходит до нее, и Вероника гневно отшатывается прочь:

По-твоему, я только поэтому и завела весь этот разговор? — кричит она возмущенно. — По-твоему, все дело только в моей жажде лидерства? Ты дурак, если так думаешь… Я люблю тебя, идиот, и всегда любила.

С этим трудно поспорить: я помню как все началось… Мы сидим с Вероникой на диване за просмотром «Гарри Поттера» и едим попкорн из общего ведерка, а фрау Фолькерт заглядывает в гостиную и умильно лепечет: «Ох, до чего же они прекрасно смотрятся вместе… Просто отрада для глаз!» С тех пор и пошла мода восторгаться Вероникой по любому самому значительному и не очень поводу, мол, и красавица, каких поискать, и лучшая ученица в классе… и вообще, Марк, не упусти такую умницу-разумницу, такие на дороге не валяются.

С двенадцати до пятнадцати лет все эти прозрачные полунамеки меня жутко раздражали, я брыкался и противился им, как новорожденный жеребенок, еще не умеющий управляться своими ногами, а потом явная симпатия Вероники стала мне даже приятна… и, что греха таить, чуточку полезна… Я рос тихим, послушным ребенком, которого даже пубертет не смог превратить в маленького домашнего монстра, о которых неизменно жаловались отцу его друзья-коллеги, я любил учиться и мог часами сидеть над учебниками, зубря расположение костей в человеческом скелете и расписывая формулы химических соединений кислорода… Зубрила одним словам. И не миновать бы мне клички «ботана» и других прилагающихся к нему реалий, кабы не явная симпатия лучшей ученицы и первой красавицы класса Вероники Фолькерт; та неизменно была рядом, терпеливо перенося и мои вспышки раздражения, и даже периодические выпады в адрес ее доброжелательности.

«Что тебе вообще от меня надо?», сверкал глазами шестнадцатилетний подросток, действительно, не видевший в девочке рядом ничего, кроме подруги детства, а та улыбалась ему и обещала помочь с физикой, которая ему никогда не давалась.

У нее мог быть любой самый привлекательный парень школы, стоило только поманить, но нет, она выбрала меня, Марка, и это до сих пор остается для меня неразрешимой загадкой.