Тот, кто должен

– Здорово, здорово все получилось! – Ольга сама себе подлила из бутылки. – Ты за рулем, да? Вау-вау. А я выпью. Мне премию дали за вчерашний репортаж.

            Себе Мих взял соку. В кафе было почти пусто – не пятница, не выходной, не День Молодежи, и премию никому сегодня не дали, кроме Ольги.

– Оперативненько у вас!

– Ну, не совсем за вчерашний, но и его учли, – хохотнула Ольга.

            Была она в короткой джинсовой юбке и белой майке, похожей на мужскую, но настолько женской, что Мих ощутил внезапное покалывание в пальцах.

– И ты не подкачал, светило психологии! – продолжала она веселиться, встряхивая головой, чтобы откинуть от лица рыжеватые волнистые волосы. И даже это движение было наполнено жутко притягательной энергией.

– С микрофоном ты чертовски секси выглядишь…

– Я же сейчас без микрофона.

– Я представил.

            Она присвистнула.

– Э, лишнего не представляй!

– Почему?

            Ольга поставила бокал на стол, нахмурила брови.

– Что ты с места в карьер гонишь? Или все уже понял про меня, психолог?

– Понял, что мы рассуждаем примерно одинаково.

– Я о сексе с тобой и не собиралась рассуждать! – отрезала она.

– А кто говорит о сексе? Одни люди, например, об инопланетянах рассуждают: есть другие миры или нет, возможен ли контакт с ними, что можно считать доказательством существования внеземного разума. Это – не мы. Другие люди о чувствах рассуждают: есть ли любовь на свете, чем ради нее можно пожертвовать, насколько она долговечна, насколько является опорой для быта. Это – не мы. Третьи о пользе для общества рассуждают: почему зло не наказано, почему добро не торжествует, каковы пути и методы борьбы за светлое будущее, как детей правильно воспитывать. Это – не мы. Четвертые о Боге рассуждают: могла ли расцвести сухая лилия в храме, откуда нисходит благодатный огонь в Пасху, возможна ли вечная жизнь для праведников, вероятно ли воскрешение мертвых. И это тоже – не мы.

            Ольга смягчилась, кивнула.

– Да, ты прав. Это не мы. У нас работа, будни, простые удовольствия. У нас – один день. И этот день сегодня. С тобой говорить – что с зеркалом. Но, может, это и мы… в чем-то. Я надеюсь…

Она помолчала. Потом воскликнула, словно вспомнив давнюю мысль:

–  А у меня для тебя работа есть! Никаких теток в приемной!

– Да я ничего не имею против теток, – Мих пожал плечами.

            Разговор с Ольгой не казался ему интересным и не увлекал даже в качестве прелюдии.

– Я доволен работой. Ненапряжно. Мог бы и собственный кабинет открыть, просто не хочу лишней ответственности. Мало ли… Сиганет какой-то урод с высотки, а ты казнись до конца дней своих. Я такое в кино видел, –  он засмеялся.

– А если в социалке кто-то сиганет? – спросила Ольга.

– Это сколько душе угодно!

– Тебе бы работу вообще без живых людей…

– В морге?  

– В журнал «Мозаика» не хочешь?

– В «Мозаику»? – удивился Мих. – Это же глянец. Зачем им психолог?

– Нужен. Они меняют курс, чтобы не утонуть в кризис. Переориентируются на глубину и психологию.

– Если глубину не рассчитают – точно утонут.

– В том-то и дело. Нужно сделать статьи глубокими, доступными и прикольными. «Мозаика» хочет стать больше, чем глянцем. И идея это хорошая, если ее толково раскрутить. А ты сможешь. Информации в Интернете полно. Я сама с «Мозаикой» сотрудничаю – блоки новостей для них леплю и светскую хронику. Выходят они раз в месяц, тоже «ненапряжно», как ты говоришь. И не будешь отвечать ни за каких психов.

– А откуда такая близость к «Мозаике»?

            Мих знал «Мозаику» понаслышке, видел в витринах киосков, но в руках никогда не держал. Помнил только, что журнал это толстый и эффектный. Может, без изюминки, но для женской аудитории, заинтересованной модой и знаменитостями, – вполне. Тем более что «Мозаика» была рупором местной светской жизни, а для нестоличного города собственный гламурный журнал – уже фишка.

– А я с учредителем сплю, – ответила Ольга просто. – Ему пятьдесят шесть лет. Солидный предприниматель. Попов Владимир Сергеевич, может, слышал. Конечно, он «Мозаику» не организовывал, но оформлен журнал сейчас на него, а шеф-редактор – его дочура, тридцати шести лет блондинко, тоже нормально упакована и замуж удачно пристроена за директора конфетной фабрики. Шоколадно-карамельный бизнес. Все в шоколаде. А журнал – ее женская забава, но мне – лишь бы деньги платили. Сама она там редко показывается, на месте пыхтят наемные сотрудники: директор, главред, выпускающий, редакторы, журналисты, рекламисты, дизайнеры, фотографы. Штат, в принципе, не очень большой. Только рекламистов до хрена. Как тебе сама идея?

            Ольга рассказывала так, словно это его очень интересовало, словно он подробности у нее выпытывал.

– Ты поэтому не хочешь? Из-за него? – спросил о своем.

– Чего не хочу? Секса? Не поэтому, – она мотнула головой.  

– А почему?

– Ты когда-нибудь трахался с кем-то под зеркальным потолком? Ну, представляешь, как это? А теперь представь, что второго человека вообще нет. Есть только потолок и ты под ним – голый, извивающийся, потный. Голый – как никогда раньше. До костей голый, до крови. Вот что значит секс с зеркалом. Так у нас будет – если будет.