Тот, кто меня вернул

— Валерия, я на обходе…

— Мне нужно узнать его диагноз!

— Лера!..

— Если не скажете, я сама разузнаю.

— Зачем тебе это?

Судя по звукам, Ярослав Игоревич отошёл подальше от толпы. Хлопнула дверь, и между нами в потрескивающей тишине повис его невозможный вопрос.

— Что ты задумала, Лера?

— Я ничего не задумала, просто хочу узнать, что с Седовым. После случившегося я не могу не думать о справедливости. Вот и решила узнать, вдруг судьба уже его покарала.

— Нет, не покарала. Он раза два-три в год ложится в больницу с высоким давлением. Понаблюдают, подкорректируют лечение и выписывают. Так что судьба тут ни при чём, обычная тяжёлая гипертензия.

— Как долго он пробудет в больнице?

— Не знаю. Пару-тройку дней. Собираешься навестить? Не делай глупостей, Лера.

— Наоборот, боюсь случайно с ним столкнуться, когда приду в клинику.

— Лера, забудь о нём. Ты выбрала ординатуру? Надо срочно куда-то податься. Выбери место и напиши мне, я походатайствую. Насколько я понимаю, к нам ты не вернёшься.

— Не вернусь.

— А как насчёт психиатрии? У нас отличная программа, и не нужно руками… тебе понравится.

В моём состоянии только в психиатрию и подаваться.

— Я не могу остаться в этом городе.

— А насчёт полиции…

— Нет.

Глупо, знаю, но не верю в правосудие. Не в городе, которым управляют Седовы.

— Как ты?

Как я?

Плохо-хорошо-плохо. Качели отчаяния.

— Не беспокойтесь, я в порядке. Извините, что прервала обход. Не особо давите на Пашу, он — отличный парень.

— Павел часто о тебе спрашивает. Обиделся, что ты не попрощалась и не оставила координаты. Чем я могу помочь, Лера?

Проведите меня в палату Василия Седова.

Срочно.

Или отрежьте ему…

Молчи, Лера. Думай и держись, иначе Ярослав Игоревич сообщит о нашем разговоре охране, Стасу и всему миру в придачу. Я и так сглупила, что позвонила главному врачу. Зачем? Чтобы услышать голос трезвого разума и тут же его проигнорировать?

— Спасибо за вашу помощь. Как выберу специальность и ординатуру, сразу напишу.

Вешаю трубку и выхожу в кофейню.

Ступаю, как по облаку, пошатываюсь, оглохшая от гудящей в голове мести.

Шок. Меня шокировали собственные мысли.

Ещё утром месть была понятием крайне желанным, но теоретическим. Вопросом будущего. Способом держать под контролем моё отчаяние. И вот — судьба вручила мне шанс, как говорится, на тарелочке с голубой каёмочкой.

Я хотела узнать о слабостях Василия Седова, о его уязвимом месте, найти к нему подход.

Узнала. Нашла.

Я не могу упустить этот шанс, иначе потом всю жизнь буду сожалеть.

Только вот что именно я собираюсь сделать?

Поворачиваюсь к выходу, но заставляю себя остановиться. С минуты на минуту за мной придёт АД, небось ему уже доложили, как я ползала по приёмной и, шатаясь, брела к выходу. Если повезёт, он решит, что я испугалась Стаса. Да и нельзя сейчас ехать в больницу, ведь я практически невменяема. Слишком поглощена и озадачена и едва контролирую собственные мысли. Месть кипит во мне, застилая зрение зелёным туманом.

Усаживаюсь за столик и методично поглощаю торт. В какой-то момент останавливаюсь, смущённо смотрю по сторонам и не могу вспомнить, заплатила я за него или просто взяла с прилавка и ушла. Или украла с чужого столика, пока разгуливала по кофейне в полной прострации.

Озадаченная продавщица подтвердила, что я заплатила за торт несколько минут назад.

Я выдохнула с облегчением.

Я сумасшедшая, но не воровка.

Не воровка, но… убийца?

Почему я так настойчиво представляю Василия Седова в больничной палате?

Вижу, как захожу к нему, стою рядом. Узнавание искажает черты его лица, чёрной чумой расползается по телу. Я протягиваю руки…

И что? Что я делаю дальше?

Я этого не вижу.

Хочу, чтобы мы поменялись местами.

Василий Седов лежит, беспомощный, а я смотрю на него сверху вниз. Так, как он смотрел на меня на складе.

Он слаб, а я сильна. В моей руке козырь. Какой? Смертельная доза инсулина?

Смогу ли я убить Василия Седова?

Я, которая клялась лечить, спасать и не приносить вреда, представляю себя в больничной палате рядом с мужчиной, который меня искалечил.

Стою, опьяневшая от возможностей, и сжимаю в руках…

Что?

Его жизнь?

Ты никогда не знаешь, на что способна, пока жизнь не ткнёт тебя носом в факты, с которыми не поспоришь.

* * *

АД нашёл меня в кофейне, сел рядом и заказал кофе.

— Я скрываю от тебя правду, поэтому не имею права надеяться на твою откровенность, — нехотя признал он, сложив ладони на клетчатой скатерти.

Я промолчала. Каким бы искренним ни было его признание, мне нечего сказать в ответ. Моя месть — дело слишком личное, слишком дикое и пока ещё непонятное.

— Я не хочу тебя отпускать, но не имею права попросить тебя остаться, — продолжил АД.

Эти слова были большим шагом. Настолько большим, что голос АДа дрогнул на слове «права». Однако они не возымели эффекта, на который он рассчитывал. Между нами накопилось слишком много недосказанности, и для доверия уже не осталось места. Что за чувство толкнуло АДа на эти слова? Привык к своей трудной пациентке? Обиделся за попытку побега? Приревновал к Стасу?