Тот, кто не умеет прощать

— Сказал, что следствие обязательно до меня доберется, как только начнет изучать все контакты этого Павлова. А когда узнают, что я состряпал поддельный диагноз…

Симонов махнул рукой и отвернулся к окну.

— То есть он убедил вас, что именно вы окажетесь подозреваемым номер один?

— Ну да! А как же иначе?! — Симонов обернулся ко мне с возмущенным видом, словно удивляясь моей наивности. — Все ниточки ведут ко мне.

Меня позабавила подобная логика, но возражать я не стала.

— И что же было дальше?

— А дальше мы вместе поехали в клинику «Асклепий», чтобы все там подчистить. Я забрал карточку Павлова, удалил все упоминания о нем из компьютера в своем кабинете. А он умудрился удалить все записи на прием у администратора. Как-то он это сумел, не знаю… Потом велел мне убираться из города и больше здесь не объявляться. Тебе, говорит, все равно где жить. Я, ясное дело, заартачился, а он опять сунул мне пачку денег, даже больше, чем в первый раз. Сказал, на первое время хватит, чтобы обустроиться.

— Вы и сейчас на эти деньги живете? — усмехнулась я.

— А на какие же еще? — усмехнулся Симонов.

— А ваша работа? — Я обвела рукой кабинет. — Кстати, как вам удалось так быстро устроиться в клинику, да еще в другом городе?

Симонов скорчил гримасу.

— Да я еще в Тарасове здешние вакансии прошерстил. Здесь только антураж один, что клиника крутая, а так… — Он махнул рукой. — Платят копейки, текучка страшная, специалистов не хватает. Да вы же сами сказали, что на прием больше никто не записан. И ведь так оно и есть. В общем, с трудоустройством проблем не возникло, а потом, может, еще что-нибудь подыщу.

Я насмешливо наблюдала за приободрившимся Симоновым. Похоже, ему действительно все равно, где жить.

— И больше вы с ним не общались? — Теперь настал мой черед кивнуть на телефон.

Симонов испуганно замотал головой.

— Нет-нет, ни разу! — поспешно затараторил он. — Я даже его номер удалил, он сам так велел. Мы, когда все подчистили, он отвез меня домой, ну, на съемную хату в Тарасове. Билет в Москву оплатил и сам отвез меня в аэропорт. И там еще дожидался, когда посадку объявят.

Да, видимо, Симонов вызывал у своего подельника серьезные опасения. Похоже, незадачливому эскулапу повезло, что он до сих пор жив. Сам Симонов, похоже, и не подозревает, кого ему действительно стоит опасаться. Боится, что до него доберется следствие…

— Что ж, Антон Викторович, если припомните еще какие-либо подробности, позвоните. — Я положила на стол свою визитную карточку. — И пока никуда не отлучайтесь из города, возможно, в ближайшее время вам придется отвечать на вопросы следствия.

Симонов оторопело смотрел на меня:

— Но я ведь и так все рассказал! Я ни в чем не виноват, я просто ошибся в постановке диагноза!

— Вот и объясните это следователю, — спокойно улыбнулась я, поднимаясь из кресла.

— Он же сказал, что меня никто не заподозрит, — проговорил Симонов, обращаясь неизвестно к кому. — Он обещал, что никаких последствий не будет…

— Вы тоже когда-то обещали делать все возможное, чтобы исцелять больных и облегчать их страдания, помните? — поинтересовалась я, уже взявшись за ручку двери.

Симонов посмотрел на меня каким-то диким взглядом и ничего не ответил.

Я даже не была уверена, дошел ли до него смысл моего вопроса. Уточнять это я уже не стала и вышла из кабинета.

Покинув наконец душный и тесный номер гостиницы, я испытала несказанное облегчение.

Уже в самолете я попыталась проанализировать добытую информацию, но вместо этого незаметно для себя уснула под мерный гул. Поэтому в размышления я погрузилась уже дома, в привычной обстановке за чашкой кофе.

Мало-помалу мне удалось воссоздать приблизительную последовательность событий, которые и привели Павлова к гибели в тот ноябрьский вечер.

Однако мне не хватало пары важных звеньев, чтобы представить следствию вполне законченную версию, а заодно и неопровержимые доказательства.

Я потянулась к смартфону.

— Слушаю, — недовольно буркнул Кирьянов, из чего я сделала вывод, что именно сейчас он занят под завязку.

— Кирь, я, как всегда, не вовремя, да? — запела я покаянным голоском.

— Ох, Татьяна, — Кирьянов вздохнул, — ладно уж, рассказывай, что у тебя приключилось. Я ведь знаю, ты просто так не позвонишь. Только по делу.

Последнюю фразу Киря произнес совсем уж с едким сарказмом, я даже ощутила что-то очень похожее на угрызения совести.

Не вдаваясь в пространные объяснения, я кратко изложила свои предположения.

— Тань, да ведь все записи с камер наблюдения уже смотрены-пересмотрены! — досадливо начал полковник. — К коттеджу подъезжала только одна машина — Марины Павловой, из которой вышла она сама и ее любовник. Ну, тот самый бедолага, так о чем тут говорить-то?!

Однако у меня наготове было возражение.

— Надо посмотреть записи с камер соседних коттеджей, — пояснила я. — Тех, что ближе к въезду в поселок.

Я услышала, как полковник досадливо крякнул.

— Ну, допустим, получу я эти записи, — сердито отозвался он. — Но только, будь добра, объясни, зачем?! Что ты еще удумала?

Я, не вдаваясь в подробности, рассказала Кирьянову о своих предположениях.