Тот, кто полюбит все твои трещины

Обычно на этом моменте Айрис начинала говорить что-нибудь очень умное и помогала нам понять, как правильно поступить, но вместо этого она побрела в угол, где лежали инструменты, взяла свою гитару и начала перебирать струны.

Она играла «Сильно вряд ли». Лиззи взяла свою гитару и тоже начала играть. Затем Клэй сел за барабаны, а я – за клавишные, и вот «Подающие надежды» играли вместе впервые за, казалось, целую вечность. Было немного жутковато играть песню без Джоэллы на вокале, особенно когда Айрис и Лиззи подскакивали и выкрикивали свою часть бэк-вокала, все эти «О, да, о, да» и «Это правда, это правда», но было что-то невероятно мощное в том, что все заткнулись хотя бы на секунду и стали играть вместе.

Отыграв, мы просто стояли молча, а затем Айрис сказала, очень буднично:

– Ну, я пойду.

– В смысле, пойдешь? Куда пойдешь?

Айрис отложила гитару и положила руки на бедра, что означало подготовку к телепортации.

– Беззаконие нашего мира слишком систематично, чтобы его можно было исправить отслеживанием только самых возмутительных преступлений, – заявила она. Она всегда любила использовать пафосные слова, когда напивалась. – Думаю, существуют более целесообразные способы использовать наше время и ресурсы, чем драться с пришельцами.

Ее глаза помутнели.

– Но куда ты собираешься?

– Не знаю… – И затем, растворяясь в небытии, она добавила: – Может, в аспирантуру.

Клэй покачал головой:

– Очень в духе Айрис так просто от нас свалить. Дерьмо собачье. Вся эта гребаная тема – просто гора собачьего дерьма. – Он поглотил мраморную столешницу, пробил кулаком дыру в стене и направился в сторону тренажерного зала.

Матт тут же переключился в режим компенсации потерь.

– Ладно, – начал он, постепенно говоря все более уверенно, – пресс-релиз. Если Клэй не извинится, нам нужно от него дистанцироваться, обезопасить организацию. Основные тезисы – его действия не отражают бла-бла-бла «Подающих надежды», наши идеалы…

Я сняла ожерелье, источник моей силы, и положила его на стойку.

– Думаю, с меня хватит, – сказала я. – Думаю, с «Подающих надежды» хватит.

Матт покачал головой:

– Дорогая, нет. Ты – настоящая супергероиня. Это твое призвание.

– Это того не стоит, – сказала я.

– И что теперь мне делать? – Матт достал из портфеля контракт и указал на подчеркнутую строчку, написанную на юридическом. – Если вы прекратите осуществлять «постоянные акты публичного героизма», это будет нарушением контракта. Ты этого хочешь? Чтобы мы поженились и немедленно ушли в долги? Ты и я, без работы, изо всех сил стараемся остаться на плаву, как и все остальные ебаные неудачники на планете? Это та жизнь, которую ты хочешь?

– Нет, – сказала я. – Не та.

Я сняла обручальное кольцо. Попыталась раздавить его пальцами, но у меня больше не было моей суперсилы. Поэтому вместо этого я просто положила его на стойку рядом с моим ожерельем и ушла.

– Подожди, – сказал Матт. – Ты не можешь просто взять и уйти.

Но, как оказалось, я была способна на многое.

Лиззи вышла из здания вслед за мной.

– Эй… – сказала она, и я обернулась.

– Ты была права. Ты это хочешь услышать? Я не должна была обручаться с Маттом. Ты была права. Ты всегда права. Ты хочешь, чтобы я это сказала?

Лиззи покачала головой:

– Разве ты еще не поняла – я никогда не знаю, что за хрень я несу.

Я рассмеялась.

– Знаешь, ты могла сказать мне это три года назад и сэкономить нам обеим кучу времени.

– Ты в порядке? – спросила она.

– Думаю, да, – сказала я. – В смысле, самое сложное позади, ведь так?

И она сказала:

– Ага. Самое сложное позади.

Ну, последующие шесть месяцев были невероятно сложными, со всеми этими исками и встречными исками, нарушениями контрактов и всем таким. Думаю, за эти шесть месяцев я провела больше времени, давая показания, нежели занимаясь чем-либо еще.

Я потеряла свою квартиру и переехала ненадолго к родителям в Талсу, чтобы встать на ноги. Было здорово какое-то время побыть вдалеке от всего этого, провести время с семьей и немного просохнуть. Я поработала у папы в офисе, побыла волонтером в детском театре, подыгрывая на пианино всевозможным «Мальчикам и куколкам» и «Чертовым янки».

Как говорила Лиззи, «у времени есть тупая привычка ковылять вперед. Время тупо плетется вперед, оно так привыкло».

Было кое-что, по чему я скучала. Например, по блинчикам в Boogaloos и походам в Lands End. А еще я ностальгировала по тому, что могла взлететь с помощью фотонных лучей и наблюдать за закатом. Иногда казалось, что, если я взлечу достаточно высоко, солнце никогда не зайдет за горизонт, но, конечно, оно всегда заходило.

Больше всего я скучала по Лиззи и нашим глупым разговорам в забегаловках: когда я находилась рядом с ней, мне нравилась не только она – я сама себе нравилась.