Тот, кто полюбит все твои трещины

И я такой:

– Ой, бля.

– Ага. Я просто думаю, если бы я был на твоем месте, я бы сыграл на опережение и сдал настоящего виновника, пока еще можно.

—

Выясняется, что парк откроется как обычно, а полиция тем временем продолжит расследование, поэтому нам всем нужно пойти в Гардероб, а затем рассредоточиться по своим стартовым позициям. Я встаю у Моста в Светлое Будущее, но не могу сконцентрироваться.

Я пишу эсэмэску Эмике: «Что, черт возьми, происходит?»

И она отвечает: «Клянусь, я понятия не имею».

Копы все еще рыщут по территории, но мистер Гупта переодел их, чтобы не встревожить гостей. В Гардеробе есть дополнительные костюмы, потому что парк всегда готовит запасные варианты в годы выборов, на случай победы каждого кандидата. Поэтому сейчас по парку молчаливо, как призраки, скользят парни вроде Доула, Дукакиса и Ромни.

В какой-то момент ко мне подходит семья, чтобы сфотографироваться. Отец радостно взволнован: «Нам сказали подойти поговорить с вами о законе Пендлтона о реформе государственной службы».

Я понятия не имею, о чем он говорит.

В обед приходит эсэмэска от мамы. В нем говорится: «Приезжай сейчас же».

Я звоню ей, но она не отвечает.

Я звоню снова, но она не отвечает.

Я тайком выбираюсь из парка, пряча свой костюм и гигантскую голову Честера А. Артура за кустами у входа в Трамвайчик по Дороге Слез[27], и прыгаю в автобус в больницу, где встречаю врача у двери в палату Рамоны.

Я такой:

– Что происходит?

А доктор:

– Ну, у нас классическая ситуация: есть хорошая и плохая новость. Хорошая в том, что операция прошла успешно, плохая в том, что теперь она не просыпается.

А я:

– В смысле, не просыпается? Вы хотите сказать, что она умерла?

– Нет, что вы, нет! Она просто в коматозном состоянии.

– В коме?!

– Да, но я уверен, что мы устранили источник ее симптомов, так что, если она проснется, с ней все будет в порядке!

И я такой:

– ЕСЛИ?!

Потом он заговаривает меня всякими умными докторскими словами, которых я даже не понимаю, показывает мне какие-то таблицы и рентгеновские снимки и заканчивает все фразой:

– Как я уже сказал, операция прошла успешно.

– Но она в коме.

И он такой:

– Да.

– Если моя сестра в коме, я бы не сказал, что операция прошла особо, блядь, успешно.

А он:

– Вижу, что вы расстроены. Мы отслеживаем состояние вашей сестры и проинформируем вас, если будут…

Прямо в этот момент у него звонит телефон, и он такой:

– Извините, должен ответить. Моя дочь вот-вот узнает, в какой колледж она поступила, и это все очень волнительно. – Он берет трубку и такой: – Алло? Принстон?! Это потрясающе! – и уходит.

Я стучу в дверь, и мама просачивается в коридор.

Я такой:

– О чем ты думала, когда трубку не брала?

А она:

– Где ты был? Ты должен был быть здесь.

– О, ты думаешь, если бы я был здесь, доктора сказали бы «О, тогда давайте постараемся, чтобы она не впала в кому»? Думаешь, все из-за меня?

И она такая:

– Ты прав. Глупо с моей стороны. Наверное, хорошо, что ты так и не пришел.

А я говорю:

– Извини, мам. Окей? Ты права. Прости меня. Доктора еще что-нибудь сказали?

– Нет. Никаких новостей. Мне ничего не говорят.

– Ну, ты мне скажешь, если что-нибудь изменится, верно?

А она:

– Зайди в палату. Посиди с ней.

– Я не могу туда зайти, – говорю я. – Я не могу видеть ее в таком состоянии. Когда она проснется, я вернусь.

И мама такая:

– А что, если она больше не проснется? Что, если она умрет?

И я такой:

– Ну, если она умрет, тогда неважно, увижу я ее сейчас или когда она умрет, правильно?

И мама такая:

– Да что с тобой?

И я такой:

– Мне нужно вернуться на работу, мам.

Я пытаюсь тайком проскользнуть обратно в парк, но мистер Гупта меня замечает.

– Где тебя носило? – говорит он.

И я такой:

– Извините, моя сестра…

И он такой:

– Это не лучший день для этого, ты понимаешь? Вадж’ма Мадж’вхта все еще не могут найти, сейчас очень неподходящее время, я не хочу, чтобы всем казалось, что я не могу уследить за своими президентами.

И я говорю:

– Послушайте, особенность Вадж’ма в том, что он трехметровый клон-мутант, сшитый из разных президентов. У меня есть ощущение, что он вернется. Может, нам всем не стоит так сильно паниковать. Это не вопрос жизни и смерти.

– Это именно что вопрос жизни и смерти, – говорит мистер Гупта. – Меня из-за этого уволят. Я все вложил в этот парк. У меня семья. Ты должен это понимать. Если ты что-то знаешь, хоть что-нибудь, пожалуйста, скажи мне.

И я такой:

– Слушай, мужик, никто мне здесь ничего не рассказывает.

Я едва успеваю вернуться на свою позицию у Моста в Светлое Будущее, как вижу чувака с незнакомой гигантской головой на другом конце реки, жестом призывающего меня подойти поближе.

Вероятно, это Эл Гор.

Я отвечаю жестами: «Кто, я?»

И он отвечает жестами, типа: «Да, подойди сюда».

Я спешу к нему и думаю: «Блядь, теперь мне надо отвечать на кучу вопросов полиции, и это, возможно, попадет в какое-нибудь досье – моя мама отложит кирпичей, когда узнает. Может, из-за этого мне придется позвонить юристу, но ведь я не знаю никаких юристов, и я определенно не на это подписывался, когда подавал заявку на должность президента».