Тот, кто полюбит все твои трещины

Я разговариваю с ней, пою ей песни, а в промежутках разговариваю с мамой. Я говорю маме, что все будет хорошо, что Рамона любит ее и ни за что не оставит, что Рамона – сильная. И я наконец-то понимаю, почему мама хотела, чтобы я был здесь.

В какой-то момент я засыпаю, и меня будит мягкий крик:

– Эй! Проснись, дурень!

Это Рамона, она слабо улыбается. И она такая:

– Ты что, собираешься весь день проспать? По коням.

– Ты давно очнулась?

И она говорит:

– Не знаю. Несколько минут назад?

Я оглядываюсь:

– Где мама?

И Рамона такая:

– Не знаю, чувак. Я только что проснулась. Мне теперь за всеми следить?

Я нажимаю кнопку сбоку ее кровати, которая вызывает доктора.

И она такая:

– Эй, кстати, что случилось со всей фигней на работе?

А я:

– М-м, не думаю, что там все срастется.

Она говорит:

– Тебе же нравилась эта работа.

И я говорю:

– Не, не так уж.

И она говорит:

– А что стряслось с девчонкой, которая тебе нравилась? И с монстром? И с новым монстром, которого они собирались привести?

И я говорю:

– Не знаю. Говорю тебе, я был здесь.

И она говорит:

– Ты был здесь все время, пока я спала? Тебе не обязательно было это делать.

– Нет, – говорю я, – я не был тут. Я приехал слишком поздно. Но мама была здесь. Все время.

Рамона улыбается и говорит:

– Ага, вот такая она сумасшедшая.

И я говорю:

– Ага.

И я думаю о том, что любить кого-то – это вроде как быть президентом, в том плане, что это тебя не меняет, ну, не так чтобы. Но это раскрывает еще больше тебя в тебе.

В пятницу 18 июля мы закрыты

В пятницу 18 июля мы будем искать близости.

Мы будем очень близки в пятницу 18 июля. Всего одну ночь я буду держать твое лицо в своих ладонях и целовать тебя быстро, а затем медленно, и снова быстро, и мы почувствуем ту самую невероятную связь, и мы расскажем друг другу всё.

В пятницу 18 июля мы будем кормить друг друга ягодами, бормотать старые полузабытые скаутские песни и будем смеяться над тем, что было время, вроде бы совсем недавно, когда мы еще даже не были знакомы, и чем мы только думали, не знакомясь друг с другом, кого мы дурачили, зачем понапрасну тратили время?

Сидя на моей кровати, вспоминая происхождение шрама в форме месяца на своей коленке, ты будешь бурно жестикулировать, а я буду наблюдать, как искры от сигареты танцуют, будто мерцающие светлячки, мечтающие поселиться в шлейфе скинутой нами одежды.

«Я хочу узнать тебя до конца», – прошепчу я в каждую трещинку твоего тела, будто это и правда возможно. Мы придумаем созвездия из родинок на наших бедрах, целые мифологии давно погибших древних цивилизаций.

«Ты знал, что я умею жонглировать?» – спросишь ты, и я скажу: «Покажи».

Все остальные ночи станут только репетицией к пятнице 18 июля, мы должны были быть готовы. Все неуловимо подталкивало нас к этому моменту – если бы я не опоздал на поезд, если бы ты не переехала по работе, только представь себе.

«Я не хочу, чтобы наступало завтра, – вздохнешь ты, и одна слезинка скатится по твоей щеке, пока ты горько смеешься над тщетностью этого чувства. – Хочу, чтобы всегда была пятница 18 июля».

И когда наступит утро, наша любовь, как кучка жучков, в страхе расползется подальше от солнечного света. Мы оденемся, стоя лицом к стене, будем в спешке искать свои телефоны, снова станем незнакомцами.

И мы поймем, что пятница 18 июля, как и все остальные дни в истории, была лишь мгновением, двадцатичетырехчасовым миражом, чем-то, что случилось однажды и больше никогда.

И эта печальная правда поглотит нас практически полностью.

Приносим извинения за ниудобства.

Слова благодарности

Прежде чем я сам написал книгу, создание книги всегда представлялось мне очень одиноким занятием, в отличие от неистовой работы над телесценариями, совместного написания пьес или амбициозного и безрассудного предприятия по созданию надписей в небе конденсационными следами от самолета. Возможно, это утверждение верно для большинства книг – ведь я написал всего одну, – но этой конкретной книги не существовало бы без помощи многих умных и добрых людей (и я говорю сейчас не о себе), которым я очень благодарен.

Прежде всего я бы хотел поблагодарить Тима О’Коннелла и Анну Кауфман из Knopf. Я не смог бы пожелать себе лучшей кнопфанды, которая подбадривала бы меня, обменивалась со мной идеями и деликатно ограждала от худших порывов время от времени, спрашивая: «А мы уверены насчет этого?»

Я бы также хотел поблагодарить нашего выпускающего редактора Риту Мадригал, литературного редактора Нэнси Тэн и корректоров Тришу Вайгэл и Лоуренса Краусера. Процесс редактирования был дорогой открытий, на которой я понял, что очень мало знаю о том, как правильно переносить слова. (Основной мотив этих благодарностей: спасибо, что помогли мне выглядеть не таким тупым.)