Тот, кто таится рядом

— Жа-аль, — протянул Седельников и задумался. — А я то надеялся, что успею их застать.

— А что у тебя за дело? — спросил дядя, с иронией взглянув на гостя.

У Петра Седельникова была репутация пустослова и пьяницы.

— Хотел поговорить с ними насчет пожара.

— А почему раньше не поговорил?

— Я спал, — признался Седельников. — Вчера Нюрке дрова в сарае складывал. Она мне пузырь поставила. Поэтому я только недавно проснулся. Узнал от людей новости.

— И что ты хотел милиции сообщить? — спросил дядя, не рассчитывая услышать от Седельникова ничего путного.

— Хотел рассказать, кто дом Дубинина поджег.

Это заявление заставило Павла Тимофеевича и Сергея удивленно переглянуться.

— А что ты знаешь? — спросил дядя.

— Знаю, кто поджег, — повторил Седельников.

— Это мы слышали. Кто поджег-то?

Нетрезвый мужик самодовольно улыбнулся.

— О таких вещах не болтают, — многозначительно заметил он.

Павел Тимофеевич быстро поменял тактику:

— Как хочешь. Расскажешь следователю, когда он снова к нам приедет.

Дядя повернулся лицом к племяннику, демонстрируя, что гость стал им неинтересен.

Петру Седельникову оставалось только удалиться. Однако он не собирался уходить так скоро.

— Павел, у тебя опохмелиться чего-нибудь есть? — спросил Седельников и с надеждой посмотрел на дядю.

— Кажись, осталось немного самогона, — равнодушно ответил Павел Тимофеевич.

Тон дяди говорил о том, что ему в этот момент было лень даже наклониться, не то что идти в дом и угощать гостя самогоном.

— Так, может, нальешь?! Трубы горят.

— Я бы налил, Петро, если б ты меня не обидел. Ты намекнул, что я разболтаю всем о твоем секрете!

— Ты что, Тимофеич?! — стал оправдываться Седельников. — Я же пошутил. Все знают, что ты — могила. Тем более, следователь — твой друг. Я думаю, будет даже лучше, если ты ему сам расскажешь.

— Спасибо, если не врешь.

— А много у тебя осталось самогона?! Стакан накапаешь?

— Опохмелиться хватит, — успокоил его Павел Тимофеевич.

— Хорошо, — произнес старик и жадно сглотнул слюну. — Так я что говорил-то? Ах, да. Вчера я тот Нюркин самогон выпил и пошел на речку… Ну, да. Это, уже вечерело. Там у меня на речке ловушка стоит. Думал, рыбешка какая заплыла. Ни хрена в ней не было! Только ноги промочил… А пожрать, помню, сильно хотелось… Так я снова к Нюрке зашел, попросил хлеба.

Седельников замолчал, видимо, запутавшись в последовательности происходивших вчера событий.

— Так что с домом? — напомнил Павел Тимофеевич. — Кто его поджег?

Нетрезвый гость встрепенулся.

— Ну, да! — воскликнул он. — Так вот. Когда я шел с реки… Уже вечерело. Я проходил мимо дома пастуха. Ну, этого, Елагина! Ты его знаешь. Во дворе никого не было. Я посмотрел на дом Дубинина и вижу… Елагин заходит к Дубинину во двор. Калитку открывает, потом закрывает. А в руках у него — бутылка полуторалитровая. Ну, пластиковая, как из-под минералки. Я еще подумал, что там у него пиво разливное. Подумал еще: мол, странно, вроде он с Николаем никогда не дружил, а тут вдруг с пивом в гости… Ага. Ну, потом я к Нюрке зашел. Она дала мне хлеба и кусок сала.

Седельников замолчал.

— Так ты видел, кто дом поджег? — спросил Павел Тимофеевич.

— Я ж говорю, Елагин это сделал! — удивился непонятливости Павла Тимофеевича Седельников.

— Ты ведь не видел, как он поджег дом. Ты сказал, что он в гости к Николаю ходил с пивом.

— Я так подумал вчера! — объяснил старик. — Я ж тогда не знал про пожар. А сегодня подумал: где мог взять Елагин разливное пиво?! Его у нас нету. Даже в павильоне не продается. Значит, в бутылке было не пиво, а что-то другое.

Удивительно, что в таком состоянии Петр Седельников был способен логически мыслить.

— Что было в бутылке, похожее на пиво? — продолжал рассуждать старик. — Бензин, разумеется! Ведь у Елагина есть мотоцикл. И в сарае у него стоит бочка с бензином.

— Откуда ты знаешь?

— Полевой недавно покупал у него бензин, — у него ведь тоже мотоцикл. Он его постоянно чинит, старье это. Я с ним ходил. Елагин ему бензин из бочки через шланг в банку налил. И я помню, тот бензин был точь-в-точь, как пиво. Ну, может быть, немного другого цвета. Так ведь и я видел ту бутылку издалека.

— А Елагин тебя заметил?

— Нет.

— Так, может быть, пожар намного позже начался? — допрашивал Седельникова дядя.

— Нет. Точно знаю. Я сегодня снова был у Нюрки, думал, она даст мне опохмелиться. Нюрка мне не налила, но сказала, что пожар начался сразу после того, как я заходил к ней за хлебом и салом. Если б я тогда сразу не лег спать, помог бы вам на пожаре. Говорят, сильно горело.

— Да. Еще как, — задумчиво подтвердил дядя.

Рассказ Седельникова произвел на Павла Тимофеевича и Денисова одинаково сильное впечатление. Они подумали, что было бы нелишним передать эту важную информацию следователю. Однако старик Седельников пришел слишком поздно — Старостин наверняка уже побеседовал с Елагиным и уехал.