Тот, кто знает. Книга вторая. Перекресток

— Натка, для брака любовь, может, и не обязательная вещь, тут я могу с тобой согласиться, но для жизни она нужна непременно. Не должна женщина жить без любви, это неправильно. Хочешь жить с Вадимом — живи, никто тебя не заставляет разводиться. Только не замыливай сама себе глаза сказками о том, что ты его безумно любишь. Признайся, что никакой любви у тебя здесь нет, и сделай соответствующие выводы.

— Ты на что меня толкаешь? — изумилась Наташа. — На измены, что ли? На то, чтобы я нашла себе другого мужика и с ним изменяла собственному мужу? Ну уж нет, дорогая, это не на мой характер. А тебя, хитрюга, я вижу насквозь. Ты просто лоббируешь интересы своего дружка Ганелина. Хочешь запихнуть меня в его объятия. Угадала?

Инна с сожалением посмотрела на нее и пожала плечами:

— Дурочка ты, Натка. Ты вспомни, как лежала целыми днями и рыдала от горя, когда узнала, что Марик женится. Какая это для тебя была трагедия! На какие переживания ты была способна из-за него! Ты же умирала, если хотя бы день его не видела. А без Вадима ты прекрасно прожила двенадцать лет. Положа руку на сердце, ответь: ты бы стала так рыдать и убиваться, если бы сегодня Вадик заявил тебе, что уходит к другой? Да ты вздохнула бы с облегчением.

— Ну ты сравнила! Я тогда совсем девчонкой была, для меня Марик был единственным смыслом жизни. А сейчас мне уже сорок, сама же говорила.

— Вот именно, дорогая моя. Марик был смыслом жизни. А Вадим? Он когда-нибудь был для тебя смыслом жизни? Не отвечай, сама знаю. Если и был, то только в первый раз, когда вы легли в постель, извини за цинизм.

Они долго шли молча, Наташа снова и снова искала доводы в пользу того, что ее подруга не права, но с каждой минутой все больше убеждалась в том, что доводов этих ей не найти. Права Инка, опять права.

На обратном пути они заговорили о совсем других вещах и к этой теме больше не возвращались. На даче они застали процесс активной подготовки Анны Моисеевны к переселению в Москву. Григорий упаковывал вещи, а Анна Моисеевна накрывала на стол, выставляя все продукты, которые не имело смысла тащить в город и которые, по ее представлениям, непременно следовало съесть.

— Девочки, садитесь скорее, — хлопотала она, — уже все горячее.

— Тетя Аня, — возмущалась Инна, — мы еще твой обед не переварили, а ты снова за стол усаживаешь. Имей же совесть!

— Какая совесть, деточка? — Анна Моисеевна вскинула на племянницу выцветшие от старости глаза. — При чем тут совесть? У меня чудные блинчики с творогом, всего пять штучек, что вам, трудно их скушать? Еще три котлетки, я вам положу с жареной картошечкой, будет очень вкусно. Пирожки можно взять с собой, по дороге съедите, если проголодаетесь, а щи надо доесть прямо сейчас, не везти же в Москву кастрюлю. И выливать жалко, такие чудесные щи, из свежей капусты, на курином бульончике. Гришенька сказал, что он перед дорогой кушать не будет, а то прямо за рулем уснет, так что вы уж постарайтесь.

— Тетя Аня, а может, папе оставим? — схитрила Инна. — Скоро папа приедет, ты лучше его покорми.

— Не волнуйся, деточка, за своего папу, я для него оставила тушеное мясо и салат, там почти целая миска «оливье». Девочки, не пререкайтесь, мойте руки и за стол.

— Как ты думаешь, не вывернемся? — шепнула Наташа, намыливая руки под краном.

— Дохлый номер, — со смехом ответила Инна. — Ты же знаешь тетю Аню. Пока до смерти не закормит — из-за стола не выпустит. Бедный папа, еще и ему достанется.

— А если ее отвлечь и призвать на помощь собак?

— Ты что! — Инна посмотрела на нее со священным ужасом. — Теткину стряпню собакам скармливать? Да ее удар хватит!

— Так она же не заметит. Мы тихонько.

— Не пройдет. Она собак в строгости воспитала, они с человеческого стола ни крошки не возьмут. Только свою собачью еду и только из своих мисок.

— Инуля, ну придумай что-нибудь, я же лопну, — взмолилась Наташа. — И Анну Моисеевну обижать не хочется, она так старалась, столько всего наготовила к нашему приезду. И выбрасывать еду нельзя, это грех, тут я согласна. Может, с собой забрать?

— Мысль. — Инна одобрительно кивнула головой и протянула подруге полотенце. — Давай что можем — съедим, а остальное упакуем в виде гостинцев твоим оглоедам.

Они с видом великомучениц впихнули в себя щи и жареную картошку, а блинчики с творогом и котлеты Наташа попросила разрешения забрать домой и упаковала в полиэтиленовые пакетики. К приезду Бориса Моисеевича весь багаж был готов к погрузке. Пока хлебосольная старушка потчевала брата салатом «оливье» и тушеным мясом с черносливом, Инна, Григорий и Наташа еще раз обошли весь дом и участок, проверили, все ли в порядке, все ли вентили перекрыты и все ли вещи собраны.