Тот, кто знает. Книга вторая. Перекресток

— Сильные, — фыркнула Ира. — Никакого уважения к труду собственной матери! Хоть бы с премьерой поздравил, три цветочка подарил для приличия, раз уж фильм смотреть не стал. Правильно говорят, что сыновья — это жизнь, выброшенная в форточку. Растишь вас, растишь, и никакой отдачи.

— Ирка, уймись, — одернула ее Наташа В течение ближайшего часа Наташе позвонили десятка полтора друзей и знакомых с поздравлениями по случаю премьеры. В одиннадцать вечера Иринка на своем красном «Форде» умчалась домой, а Наташа задержалась у Бэллы Львовны.

— Ну что, Бэллочка Львовна, подведем итоги. Можем ли мы считать, что выполнили просьбу вашего сына и вывели Иринку в люди?

— Я думаю, можем, — с улыбкой ответила соседка. — Я обязательно напишу Марику о твоем фильме. Как ты думаешь, можно записать весь сериал на видеокассету? Я бы ему послала, пусть своими глазами посмотрит, какую дочь мы с тобой вырастили.

— Запишем, — кивнула Наташа, — это не проблема. Теперь скажите мне два слова про домработницу. Вы ею довольны или надо подыскивать другую?

— Ну что ты, золотая моя, Тамара — прекрасная женщина. Хорошо готовит, чисто убирает. Спасибо тебе и Андрею за заботу.

— Что-то я энтузиазма в вашем голосе не слышу. Что-нибудь не так?

— Нет-нет, все так, все замечательно.

— И тем не менее…

— Видишь ли, золотая моя, когда ты мирилась с высокомерием своей сестры, это было твоим личным делом и твоим решением. Люсенька — твоя сестра, какой бы она ни была, и ты ее любишь, несмотря ни на что. Но когда с этим вынужден сталкиваться посторонний человек, мне, право же, не по себе. Неловко как-то. Люся постоянно всем недовольна. Особенно ее злит, как я понимаю, что ты теперь живешь в прекрасной большой квартире, а она по-прежнему вынуждена жить в коммуналке с соседями. Она ведь не только меня, но и Сашеньку воспринимает как соседа. Ей не нравится.

Еще бы ей нравилось! Она же королева в изгнании, а все остальные вокруг нее — грязные дешевые плебеи. Бесталанная младшая сестра-неудачница вышла замуж аж во второй раз, пусть и неофициально, и живет в шикарных хоромах. Соседская девчонка, дочка нищих алкашей, выросла красавицей и выбилась в артистки, опять же замуж вышла, в девках не засиделась, в профессорскую семью вошла. И только ее, Люсю, такую красивую, такую умную и талантливую, такую чудесную и неординарную, так никто и не оценил по достоинству. Завыть впору. Люсино больное ущемленное самолюбие с удовольствием воспринимало тот факт, что младшая сестра, известная на всю страну, готовит для нее еду, стирает ее белье и моет за нее полы. Это было справедливым и правильным и лишний раз подчеркивало, что Люся все-таки лучше Наташи, коль Наташа ее обслуживает и обстирывает. А теперь что же? Чем теперь себя утешать? Какими иллюзиями себя обманывать? Понятно, что Люся пребывает в бешенстве.

— Ничего не поделаешь, Бэллочка Львовна, — спокойно сказала Наташа, — Люсе придется принять то, что есть. Ничего лучшего я ей предложить не могу. Она хотела жить в Москве? Живет. Она хотела иметь отдельную комнату? Она ее имеет. Она хотела сочинять свои романы? У нее есть такая возможность. Она не работает, живет на мои деньги и пишет книги, которые ни одно издательство не берется печатать. Правда, она еще хотела, чтобы ее на руках носили и восхищались ее талантом, но этого я ей купить не могу. Я сделала для нее все, что могла. А угождать ей и прислуживать, чтобы потешить ее непомерное самолюбие, я больше не буду. Вы меня осуждаете? Вы считаете, что я поступаю не по-родственному?

— Золотая моя, я не перестаю удивляться, как ты вообще терпела все это столько лет! Ты совершенно права. Знаешь, я хотела с тобой посоветоваться…

— Да, Бэллочка Львовна, о чем?

— Марик все время просит, чтобы я приехала к нему, пожила месяц-другой. Он очень настаивает.

— Ну, а вы?

— Не могу решиться. Я ведь понимаю, он по мне не скучает.

— Что вы говорите, Бэллочка Львовна, как это он не скучает, — попыталась защитить Марика Наташа, но соседка выразительным жестом велела ей замолчать.

— Если бы Марик скучал, он приезжал бы сюда, и не один, а с семьей, показал бы мне внуков. Но он был здесь четыре с половиной года назад — и все. Только письма и телефонные звонки, правда, регулярные, не стану жаловаться. Я отлично понимаю, что он хочет показать мне, как он живет, какой у него дом, на каких машинах они все ездят, в каком бассейне купаются. Он похвастаться хочет, доказать мне, что он состоялся, что у него все прекрасно, что его отъезд не был ошибкой. А для этого мне ехать совсем не хочется. Хотя внуков посмотреть хочу, очень хочу. Вот и терзаюсь, не знаю, какое решение принять.

— Я считаю, что надо ехать, — твердо заявила Наташа. — Всегда лучше жалеть о том, что сделано, чем о том, что не сделано. Вы же ничего не теряете. Оформите визу на два месяца, чуть что не понравится — покупаете билет и улетаете оттуда раньше времени.