Тот, кто знает. Книга вторая. Перекресток

— Нет, это невозможно! — наконец воскликнула Наташа, безнадежно взмахивая руками. — Ты меня заражаешь своей тревогой, как генератор. Поднимись к нашим, приведи Бэллочку, она на меня успокаивающе действует. А вдвоем мы тут с тобой умом тронемся.

— Ты права, — согласилась Ира, — с Бэллой Львовной будет полегче. Люсю с Катей звать?

— Позови.

— А может, не надо? — с сомнением спросила Ира. — Будут ворчать и пищать, что это низкопробное «мыло».

— Ириша, придется позвать. Неудобно. Будем надеяться, что они сами откажутся.

— А мальчики где?

— Алеша в университете на подготовительных курсах, он часов в десять появится. А Сашка по своим делам носится, он теперь подрабатывает в какой-то фирме.

— Ты что, хочешь сказать, что у матери премьера, а сыновей это не волнует? — возмутилась Ира.

— Выходит, так. Но я не обижаюсь. Если бы это была моя самая первая работа — другое дело. А так они давно привыкли к тому, что мать каждую неделю появлялась на телеэкране. Теперь снова появится, только в другом качестве. Они еще слишком маленькие, чтобы чувствовать разницу между публицистической программой и художественным фильмом на двадцать серий. Им кажется, что это разные проявления одной и той же работы, а раз она одна и та же, так чего суетиться? И потом, если бы я сняла боевик, они бы с самого утра торчали перед телевизором, чтобы не пропустить. А сериал — это для мальчиков не интересно. Ируська, иди за Бэллочкой, полчаса осталось до начала.

Иринка с Бэллой Львовной и Андрей появились одновременно. Наташа из гостиной услышала звяканье ключей и подозрительное шушуканье.

— Что тут у вас происходит?

Андрей выглядел смущенным, Ира воровато оглядывалась, и только Бэлла Львовна безмятежно улыбалась.

— Ирочка, детка, я, кажется, у себя телевизор не выключила, сбегай, посмотри, — попросила она.

Ира торопливо выскользнула из квартиры, захлопнув за собой дверь.

— Что происходит? — повторила Наташа, переводя встревоженный взгляд с Андрея на соседку.

— Обсуждаем твою сестру, которая категорически отказалась идти к тебе в гости, — невозмутимо сообщила Бэлла Львовна. — Люся заявила, что для нее оскорбительна даже сама мысль, будто она может смотреть мыльную оперу. Мы тут потихоньку советовались, передавать тебе ее речь дословно или смягчить формулировки.

— И что решили?

— Решили сказать так, как есть на самом деле. Знание, золотая моя, — великая сила, я всегда учила тебя этому. Надо знать, что думают о тебе люди, чтобы не попадать в неловкое положение.

— А Катюша что же? Тоже считает для себя оскорбительным побыть рядом со своей теткой на премьере? — спросил Андрей, втискивая ноги в домашние тапочки.

— Андрей Константинович, голубчик, что вы хотите от двадцатилетней девочки? Ей и к тетке в гости смертельно хочется, и маму обидеть смертельно боится. При такой альтернативе она выбрала маму, по-моему, это вполне естественно. Но я вас уверяю, как только наступит время, она наврет маме, что ей нужно заниматься, запрется в своей комнате, нацепит наушники, чтобы из коридора ничего не было слышно, и будет смотреть кино как миленькая. У нее это на лице было написано, когда Люсенька фыркала и корчила презрительные мины.

— То есть как — запрется? — не понял Ганелин. — От кого? От родной матери?

— Люся тоже запиралась, — пояснила Наташа, быстро вытаскивая из духовки мясо и расставляя на столе салаты и закуски, — это у нее наследственное. Господа хорошие, в нашем распоряжении двадцать минут. К сожалению, я не могу вас кормить в гостиной, там пока еще нет стола. Поэтому все дружно сели, взяли в правую ручку нож, в левую — вилку, и вперед.

Ира! — крикнула она, услышав, как открылась входная дверь. — Быстро за стол!

— А как она вошла? — удивился Андрей. — Разве Ира брала ключи?

— Нет, я открыла дверь, когда мы все пошли в кухню, — отозвалась Наташа, накладывая ему посыпанный укропом отварной картофель. — Чтобы не бегать, ломая ноги, когда она позвонит.

Через двадцать минут все четверо сидели в гостиной на мягком полукруглом диване. Справа от Наташи — Андрей, слева — Иринка. Реклама, заставка, титры… Все, началось.

— Какой кошмар, — то и дело вполголоса бормочет Ира, — ну и рожа у меня. Господи, какая же я все-таки корова! Вот, так я и знала, что в этой сцене у меня не получилось… Нет, я совершенно бездарная! Боже мой, что я делаю! Это же надо было играть совсем не так…

— Перестань, — каждый раз шипела на нее Наташа, — не мешай смотреть. Потом все обсудим.

Ей тоже не все нравилось, но Наташа знала этот эффект «разных глаз». Ведь окончательно смонтированный и озвученный фильм она видела в последний раз всего несколько дней назад, и тогда этих недостатков не замечала. Несколько дней назад она была в одном душевном состоянии, сегодня — в другом, отсюда и различия в восприятии. Через полгода она увидит в фильме совсем другие недостатки, а те моменты, которые не нравятся ей сегодня, будут казаться удачными или по крайней мере вполне приличными. Это неизбежно, так уже было и с «Законами стаи», и с «Что такое хорошо…», с этим нужно смириться и не впадать в панику.