Тот самый

– Кто вы и куда вы дели нашу маму? – Я коротко улыбнулся и зашагал к двери. – Не думаю, что это хорошая идея… Как будто мы когда-то приглашали друзей.

Я повернул дверную ручку и услышал тихий голос мамы за спиной:

– Когда-нибудь следует начать.

Я вышел во двор. Алиса и Кир о чем-то перешептывались, но, как только дверь распахнулась, они одновременно замолчали. Сейчас их лица, казалось, превратились в маски, не выражающие никаких эмоций. Возможно, я помешал их разговору. Я взглянул на Алису в надежде, что общая кровь в наших жилах подскажет мне, о чем они говорили. Алиса выглядела расстроенной. В уголках чуть раскосых глаз я заметил крупные капли – слезы, задержавшиеся на густых ресницах.

Я кивнул Киру, словно обозначая свое присутствие. Через калитку мы вышли к тропинке, утопающей в зелени.

Думая о Жеке, я теребил блокнот в кармане, касаясь пальцами растрепавшихся уголков. Ощущение бумаги под пальцами успокаивало. Всюду я чувствовал смерть. Я не знал, насколько Же была привязана к матери, но знал, что к смерти нельзя подготовиться.

Мы шли молча, и в нашем молчании угадывалась глубокая задумчивость. Каждый из нас пытался смириться со смертью, осознавая, что у всего есть конец. У деревьев, растущих на холмах у нашего дома, у жучков, у каждой живой души и даже у нас. Особенно у нас. Отчего-то мне всегда казалось, что мы будем жить вечно. Я не помнил себя в младенчестве и чувствовал так, будто всегда существовал в этом мире. Вместе с миром.

Я знал, чего хотел Кир: он желал, чтобы мы поддержали Жеку. Я не мог представить, каково ему давалось общение с нами. Может, он был обижен, может, ему было неприятно. Может, он делал это только ради Жеки. Я гадал, усердно глядя себе под ноги. Гравий сменялся асфальтовой дорогой.

Теплый ветер остужал кожу, а солнечные лучи пробивались сквозь густую крону деревьев. Судьба выбирала для смерти отличные дни, чтобы отравить память о них бессилием. Я догадывался, как сейчас ощущала себя Жека. Пустота, как воронка, поглощала все эмоции, оставляя только распускающуюся в организме черноту.

Мы свернули за угол. Алиса быстрым шагом шла между мной и Киром. Ее лицо было сосредоточенно. Светлые волосы, завязанные в хвост, развевались на ветру. Алиса чуть опережала нас, и я видел гордо расправленные плечи. Она словно каждым движением пыталась оказать сопротивление смерти, пыталась доказать, что та не властна над нами. «Когда тебе семнадцать лет, – думал я, глядя на Алису, – для тебя не существует ничего невозможного. Нет никаких преград».

– Не представляю, каково это – потерять маму. – Единственная фраза, произнесенная Алисой за все время дороги, заставила меня вздрогнуть.

Я вообразил, как исчезала наша мама: клеткой за клеткой растворялась в воздухе.

– Иногда ее можно потерять еще при жизни. Как и любого другого человека, – спокойно ответил Кир, подбрасывая ключи. Он ловко поймал связку и снова подкинул.

В воздухе блеснул металл.

– Это как? – Алиса повернула к нему голову.

– Когда физически она все еще здесь, в мире, но на самом деле ты не помнишь, когда последний раз разговаривал с ней. Или когда она была в состоянии это делать. В такие моменты начинаешь думать, что, может, было бы лучше, если бы она действительно умерла. – Кир тихо хмыкнул. – Один раз оплакать и успокоиться.

Мать Кира любила приложиться к бутылке. Я помнил это, и мне стало не по себе от того, в чем я часто винил собственную маму. Мы были несправедливы друг к другу.

– Думаешь, ничего нельзя исправить? – Алиса посмотрела на Кира.

– Думаю, исправлять уже нечего.

– Без надежды жить нельзя, – возразил я, вспомнив наш разговор на кладбище.

– Иногда с надеждой жить совсем невозможно. Порой только и ждешь, что случится чудо. А чудес не бывает… Мы пришли.

Однажды я здесь был и встречал Жеку у ее подъезда. Мы остановились перед серым многоэтажным домом и взглянули на черные окна. Воображение рисовало образы смерти, сочащейся из тонких трещинок в оконной раме. Сколь ни была разрушительна смерть, сейчас она нас объединила. Связала крепкими невидимыми узлами. Разреза́ть их мне совсем не хотелось.

Я помнил последний разговор с Же, и это воспоминание вселяло в меня неуверенность. Возможно, она не хотела меня видеть. Жека ясно дала понять: короткой летней дружбе пришел конец. Я в нерешительности смотрел в темноту окон, пытаясь разглядеть силуэт Же. Мне не хотелось усугублять ситуацию своим присутствием.

– Она знала, что мы придем? – Алиса остановилась на бетонной ступеньке.

– Нет.

– Напомни номер квартиры. – Решительности в ее голосе нисколько не убавилось. – Я была тут всего раз. Пятьдесят пятая, пятьдесят первая…

– Пятьдесят шестая.

Алиса поднялась к железной двери и набрала номер. Я стоял на ступеньке, прислушиваясь к писку домофона. Сердце в груди замерло, и на миг я забыл, как дышать.

– Не уверен, что Же будет рада моему присутствию… – прошептал я, глядя Алисе в спину. Под тканью проступали острые лопатки.

Кир стоял на одну ступеньку ниже меня. Затылком я чувствовал его дыхание.

– Она всегда рада друзьям.