Тот самый одноклассник

— Да. Мне понравилось, потому что я думала, что со мной был ты.

— Тебе понравилось. Точка.

— Я думала, что это ты.

— Посмотри на свою работу, Ника. Посмотри внимательно. Это не я, и ты об этом знаешь.

— Когда я писала эту картину, то думала, что обидчик — Алексей! Не будем об этом больше, прошу тебя. Это уже не имеет значения.

Осторожно погладила его ледяную руку, и Данила немного расслабился. Каждая мышца в моём теле дрожала от напряжения. Казалось, я держу за лапу дикого зверя. Прошлое отступило, осталось только желание помочь человеку, с которым я однажды собиралась связать своё будущее. Его разум заклинило на ревности, и это ненормально. Даниле плохо, хуже, чем мне.

— Я хочу тебе помочь, Дань. Ты не в себе, почему бы не поговорить с психологом? Как только придёшь в себя, увидишь всё в другом свете. Тебе станет лучше, вот увидишь.

Я постаралась улыбнуться, но получилось плохо.

Зато у Данилы вышла почти искренняя улыбка. Он погладил меня по щеке и прошептал.

— Сочувствие, да, Ника? Ты сочувствуешь мне?

— Я просто хочу…

Данила набросился на меня с такой свирепой внезапностью, что я не успела воспротивиться. Ширма спасовала под нашим напором, и, повалив её, мы упали на кровать. Я, беспомощно размахивая руками, он, вцепившись в мои рёбра.

Давясь собственным дыханием, я хрипела от удара о кровать. Только не насилие, не Данила, он не сможет. Вцепилась в его плечи, выкрикивая то «Прекрати!», то «Опомнись!», и плакала.

Его глаза светились.

Нависнув надо мной, Данила замер на долгие десятки секунд. На время, измеряемое возможностью насилия.

Улыбнулся и снова спросил:

— Страшно?

Не дожидаясь ответа, откатился в сторону, брезгливо отряхнул руки и вернулся на место напротив картины.

А я побежала.

Шок спас меня от боли. Если бы сняла пальто, без ушибов не обошлось бы. А так остались только разбитое доверие и синюшные следы моей попытки объясниться. В очередной раз.

Вылетела на лестницу, захлопнув дверь, и тут меня схватили за шиворот и вздёрнули, как котёнка. Я и взвизгнула соответственно, схватившись за ушибленные рёбра.

Алексей. Вовремя приехал!

За его спиной захлопнулся лифт.

Как удачно я выбрала пять минут, чтобы заехать домой!

Отреагировав на болезненную гримасу, Алексей отпустил меня и осмотрел цепким взглядом. Я положила ладонь на ноющие рёбра. Пытаясь отдышаться, кивнула в сторону лестницы в надежде, что он отпустит меня без вопросов. Не тут-то было.

Положив руку поверх моей, Алексей вопросительно поднял брови.

— Что он тебе сделал?

Голос Алексея был на пару тонов ниже обычного. Густой, насыщенный угрозой и неприязнью.

— Ничего.

Аккуратно отвела руку Алексея в сторону и шагнула в сторону лестницы.

Алексей сделал едва заметное движение, лёгкий наклон в сторону, и меня тут же пригвоздило к полу исходящим от него предупреждением.

— Я смог дозвониться до Данилы только полчаса назад, узнал, что он в твоей квартире, и сразу приехал. До этого новостей не было, поэтому я тебе не ответил.

— Мог бы хоть написать… — махнула рукой, не договаривая. Алексей не обязан передо мной отчитываться, и я перед ним тоже. — Я не знала, что Данила здесь.

— Почему ты вернулась домой?

— За… — Придумать бы что-то уважительное, но, как назло, ничего не приходит на ум. — Ты мне не запрещал.

Рядом с Алексеем Резником я веду себя, как малолетка.

— Я думал, это само собой разумеется, что ты не сунешься в свою квартиру. Зачем ты поехала домой?

— За красками.

Густые брови сошлись на переносице и дрогнули. Алексей переваривал услышанное, и оно ему более, чем не нравилось.

— Ещё за карандашами. И за бумагой.

Мне никак не замолчать. Рядом с третьим Резником я теряю остатки адекватности. А ведь хочется толкнуть Алексея в грудь и заставить выслушать всю историю от начала и до конца. Вот прямо сейчас хочется, чтобы именно он стал на мою сторону. Вместо этого я продолжаю перечислять канцелярские принадлежности.

— И где они, твои краски и карандаши? — поинтересовался Алексей. Мои слова подожгли его терпение, как открытый огонь — топливо.

Логичный вопрос. Мои руки пусты, карманы тоже.

— Я пойду, Лёша, а ты разберись с братом. Он не в себе.

— Что он тебе сделал? — снова спросил он, сжимая кулаки. Клянусь, ещё минута, и он всадит кулак в стену, и мне придётся делать ремонт на лестничной площадке.

С трудом беру себя в руки.

— Данила повёрнут на ревности.

— Только на ревности? — напряжённо спросил он.

— Не знаю и знать не хочу.

— Стой здесь! — приказал он, прислонив меня к стене, как складной мольберт. — Я вернусь через несколько минут, и мы во всём разберёмся.

Я осталась стоять там, где меня поставили, таков уж эффект этого индивида. Зайдя в квартиру, Алексей захлопнул за собой дверь. Резкий звук пробудил меня от гипноза, но уходить не хотелось. Стать бы незаметной, как муха на стене, чтобы подслушать, какие отношения связывают братьев на самом деле.

— Нет! — раздался бешеный крик Данилы у самой двери. — Пусти меня! Ты мне обещал! Ты ещё в школе клялся, что никогда этого не сделаешь! Я только тебе и могу верить!