Тот самый парфюм. Завораживающие истории культовых ароматов ХХ века

В десятом классе у меня неожиданно появились духи «Фиджи». Их запах я отчего-то с самого начала определила как «кислый, рассыпчатый сахар». Экстравагантная женщина, моя будущая первая свекровь, сделала этот щедрый подарок по непонятным для меня причинам; я не нашла в себе сил отказаться и немедленно обработала всю свою одежду. У меня было «выходное» платье из тонкой шерсти салатового цвета с длинными рукавами. Намочив две ватки драгоценной жидкостью, я засунула комочки за обшлага платья; этого было достаточно, чтобы не только платье, но и весь мой шкаф благоухали долго-долго. Духи помогли ликвидировать противную деталь туалета: ввиду отсутствия дезодорантов в основание рукавов шерстяных платьев полагалось пришивать «подмышники». Шуршащие, отвратительные, как лягушки, кружочки и сами по себе внушали брезгливый ужас, да еще были связаны со школой: выстиранными их пришивали одновременно со свежим воротничком и манжетами к школьным платьям унылыми воскресными вечерами. Процесс олицетворял собой конец глотка свободы.

В те годы ароматы французских духов держались поразительно долго. Действительно ли производились более стойкие составы – или восприятие притупилось с возрастом? Известно, что скорость времени и процессов меняется, молекулы разлетаются все быстрее, возможно, поэтому сегодня мы уже не способны остро чувствовать запахи.

В шестнадцать-семнадцать лет, когда собирались у кого-нибудь на квартире в отсутствие родителей и танцевали, то «быстрые» танцы – прыганье в кружок с разбрасыванием ног в разные стороны – происходили под английские песни, а «медленные» – томные объятия с изучением неясных ощущений – под песни Джо Дассена и Мирей Матье. Пластинок с итальянской попсой тогда еще не появилось. Мы жалели, что некому пока пролепетать: «Прости мне этот детский каприз!» И не появился еще герой, который мог бы сказать, хотя бы по телефону, баритоном: «Salut, c’est encore moi… Привет, это опять я…Сколько лет прошло» и все такое… Все потому, что никаких лет пока не прошло.

Через год после школы я летела на свидание в Ригу. Последняя стадия подготовки к полету проходила опять на кухне у подруги: мы разливали французские духи. Мои «Фиджи» перекапывались в Светкин пустой пузырек, а «Шанель № 5» из коллекции Светкиной мамы переливалась во флакончик из-под таблеток валерьянки. Действовали пипеткой, осторожно и аккуратно. В разгар дележки вернулась с работы Г. В., и нам пришлось эвакуировать душистую лабораторию под письменный стол маленькой комнаты. Надо знать нервы и чувство юмора человека, который каждый день сталкивается в роддоме с жизнью и смертью: Г. В. спокойно разделась, присела покурить в гостиной, внимательно посмотрела на нас и сказала с легким отвращением: «Ну и навоняли же вы, девки!»

На протяжении всего авантюрного путешествия в Ригу я норовила заскочить в туалет, отковырнуть медицинскую резиновую пробочку и подушиться знаменитыми духами, аура славы которых, пожалуй, волновала больше, чем слабо-апельсиновый запах. Эффект – приключения во время путешествия – превзошел любые фантазии.

Откуда мы знали, что творение гениальной мадемуазель с авангардным когда-то названием «№ 5» – это супер?! Не могли же мы, в самом деле, читать интервью с Мерилин Монро («Что вы надеваете на ночь?» – «Шанель № 5»), также не смотрели еще «Дольче вита» Феллини, где он вложил в уста кинодивы тот же перл. Кстати, не мое дело разбираться, кто из них первый придумал таким образом поклониться таланту невыносимой Коко, а кто украл остроту.

Девочки начинали курить. Подруга Олечка, чтобы обмануть бдительного отца, после каждой сигареты пыталась перебить запах польскими духами «Быть может». В конце концов в нашей компании эти духи стали ассоциироваться только с запахом табака. У нас был каламбур: «Ты, быть может, – мы передразнивали папу, – э-э, может быть, курила?!»

По просьбе Светки я подарила ей на свадьбу польские духи «Пани Валевска», большой синий флакон. Следуя традиции, она отлила мне половину. Вот уж не помню их запах. Очевидно, что вкус поляков вполне бы мог заменить нам вкус французов, если бы французов не было.

В девятнадцать лет, собираясь родить умного и красивого сына, я купила себе духи «Клима». Сложился образ беременности: сарафан в клеточку, живот вперед и запах «Клима». Моя, теперь уже только моя голубая коробочка с флаконом внутри стояла посреди круглого стола в большой комнате квартиры, где жили вдвоем с первым мужем. В один ужасный день нас обворовали. Унесли духи со стола, украшение комнаты и жизни, сперли мои лучшие тряпки и две книги. Большой загадкой стал выбор исчезнувших книг: «Античная поэзия» и Франсуа Мориак, французский писатель, мрачный до депрессивности. С тех пор отношение к аромату «Клима» у меня двойственное: тайна ограбления так и не разрешилась, Мориак не дочитался.