Тотем и табу

Жертвенная трапеза, следовательно, была исходно пиршеством родичей согласно закону, что совместно есть могут лишь родственники. В нашем обществе трапеза соединяет членов семьи, но жертвенная трапеза ничего общего с семьей не имеет. Родство старше семейной жизни, в древнейших среди известных нам первобытных сообществ семьи включают тех, кто принадлежит к разным родам. Мужчины женятся на женщинах из чужого клана, дети наследуют клану матери, между мужем и остальными членами семьи нет никакого родства. В такой семье не устраивают совместных трапез. Дикари по сей день принимают пищу в стороне и в одиночку, а религиозные запреты тотемизма часто делают для них невозможной совместную еду с женами и детьми.

Обратимся теперь к жертвенному животному. Как мы видели, общие собрания клана не обходились без жертвоприношения животных; что еще важнее, забивать животных разрешалось лишь по торжественным поводам. Дикари питались дичью и молоком домашних животных, но по религиозным соображениям никто не мог умерщвлять домашнее животное для собственного удовольствия. Не подлежит ни малейшему сомнению, как говорит Робертсон-Смит, что всякое жертвоприношение «было первоначально действием, которое каждому в отдельности запрещалось и оправдывалось только в том случае, если клан целиком брал на себя ответственность за содеянное». У первобытных народов, насколько мне известно, имеется всего одна разновидность действий, для которых подходит эта характеристика: это действия, затрагивающие святость общей крови. Жизнь, которую не имеет права отнять один человек и которая может быть принесена в жертву только с согласия и при участии всех членов клана, ценится столь же высоко, как и жизни самих членов клана. Правило, что всякий участник жертвенной трапезы должен вкусить мясо жертвенного животного, имеет тот же смысл, что и предписание, чтобы наказание виновного члена клана совершалось всем кланом. Иными словами: с жертвенным животным поступали как с членом племени; приносившая жертву община, ее божество и жертвенное животное были одной крови – членами одного клана.

На основании многочисленных доказательств Робертсон-Смит отождествляет жертвенное животное с древним тотемным животным. В незапамятные времена существовало два вида жертв – жертва домашних животных, которые обыкновенно шли в пищу, и жертва тех животных, которых запрещалось употреблять в пищу из-за нечистоты. Исследование показывает, что эти нечистые животные были священными, что их отдавали в жертву богам, которым они были посвящены, что первоначально эти животные считались тождественными самим богам, а верующие при жертвоприношении стремились так или иначе подчеркнуть кровное родство с этими животными и с божеством. Еще в более ранние времена такого различия между обыкновенными и «мистическими» жертвами не было, ибо все животные признавались священными, их мясо запрещалось есть, оно употреблялось в пищу только в торжественных случаях, при участии клана. Заколоть животное – все равно что пролить кровь племени, требовалось соблюдать те же предосторожности и не навлекать на себя беду.

Приручение домашних животных и возникновение скотоводства положили, по-видимому, повсюду конец чистому и строгому тотемизму глубокой древности[248]. Но остатки культа животных в «пасторальной» религии достаточно ясно показывают ее первоначальный тотемический характер. Даже в классический период во многих местностях ритуал предписывал тому, кто жертвует, по совершении жертвоприношения обращаться в бегство, как будто желая избежать наказания. В Греции, похоже, повсеместно господствовала идея, что умерщвление быка является преступлением. На афинском торжестве буфоний[249] после жертвоприношения устраивался настоящий суд, допрашивались все, кто принимал участие в событии. В завершение соглашались взвалить вину за убийство на нож и бросали тот в море.

Несмотря на запрет, защищавший жизнь священного животного как члена клана, время от времени становилось необходимым убивать такое животное по торжественному поводу и разделять мясо и кровь животного среди членов клана. Мотив, диктующий это убийство, раскрывает глубочайший смысл жертвоприношения. Мы видели, что в позднейшие времена совместная еда, участие в общей субстанции, которая проникает в тела, создает священную связь между членами общины; в более древние времена такое значение имело, по-видимому, поглощение субстанции священного животного. Священная мистерия жертвенной смерти «оправдывается благодаря тому, что лишь таким способом возможно установить или укрепить живую связь, соединяющую участников между собой и с божеством».