Tough Cookie (СИ)

Мысли-воспоминания взрываются яркими кровавыми вспышками, грозясь разнести череп на части, и тут же сжимаются вакуумом, концентрируются пульсирующей точкой где-то в центре сознания Чонгука, и дышать с У Чихо одним воздухом становится до жалкого, отчаянного стремления к самоубийству невозможно.

— Поработай ротиком, малыш, — хрипло говорит Чихо и взглядом указывает на свой пах.

Чонгук замирает, выдыхая, и незаметно, нервно совсем, усмехается, понимая вдруг, что Чихо укурен настолько, что даже не узнает его. Вариант того, что У забыл его лицо за такой короткий период отпадает сразу. От этого на мгновение становится даже легче. Почти. Но единственное, что действительно осознанно проносится в голове Чонгука в эту минуту — примитивное испуганное «бежать», искрящееся красными лампочками ото всех систем безопасности внутри, хотя он прекрасно понимает, что ему отсюда просто не уйти. Работа остается работой. Прошлое остается прошлым. Приходится одернуть себя и выдохнуть, на деле все также оставаясь на полу.

Чон слабо прикусывает губу, подползает ближе к Чихо и, стараясь не сталкиваться с глазами напротив, тянет руку к его ширинке. Расстегнув брюки У, Чон обхватывает вялый член и начинает водить по нему ладонью. Чихо словно смотрит сквозь Чонгука и, зарывшись пальцами в его волосы, резко закидывает голову назад.

— В рот возьми, прелюдии другим оставишь, — цинично тянет он. Чонгук нагибается и заглатывает член, который уже во рту начинает набухать и вставать.

— Умничка, продолжай также, — слышит Чон хриплый голос над головой.

Чонгук облизывает головку, осторожно обводит ее кончиком языка, а потом медленно засасывает член полностью, нарочно пропуская пару-тройку толчков за щеку, также медленно-тягуче выпускает изо рта, напоследок проводя губами, и дует — дразнится сначала, создавая легкий контраст между горячей глубиной и прохладным от кондиционера воздухом комнаты, прежде чем заглатывает снова.

Когда-то Чонгук учился делать минет в последнюю очередь, но именно его крышесносный отсос в конечном итоге клиенты хвалили больше всех. Один раз Чону даже досталось от Лиама, клиент которого перешел к нему именно из-за того, что был наслышан о минете Чона. И сейчас, сидя на коленях перед Чихо, Чонгук знает, что делает все верно, этому свидетельствуют и хриплые стоны У, когда он берет член особенно глубоко в рот, осторожно чуть сильнее сжимая зубы, чтобы обострить ощущения. И не то чтобы Чонгуку хоть сколько-нибудь нравилось подобного рода ублажение, но он все равно готов был отсасывать Чихо хоть сутки напролет, только бы он его не трахнул. Чонгук рассчитывает, что доведет Чихо до разрядки, а потом У переключится на кого-нибудь другого. Чон знает, что это где-то даже смешно: отсасывая У, надеяться не подставить ему задницу, но Чон очень хочет, чтобы этого не произошло. Он лучше обслужит четырех оставшихся парней, но Чихо пусть довольствуется только минетом. Потому что даже сейчас Чонгуку страшно и душно. Его словно током бьет, а за грудиной все жжется и зудит. Так, что хочется разодрать кожу голыми руками и вытряхнуть всю эту ядовитую крошку, засевшую в каждом кусочке жалких мышц за ребрами.

Чонгук чувствует, как кто-то из клиентов позади него расстегивает его брюки, но рот по-прежнему занят, а повернуться и посмотреть нет ни возможности, ни желания. Нет абсолютно никакой разницы от того, кто это. Чонгук не запоминает их имен, не всматривается в лица — это никому не нужно. Все равно Чон пришел на групповуху, и, следовательно, любой из клиентов может приставить ему, когда посчитает нужным. Иногда, правда, еще попадаются и те, кто может заставить парней трахнуть друг друга, но Чонгуку такие, к счастью, пока не попадались. У него напрочь отсутствует желание лечь под Лиама или самому трахнуть его. Не говоря уже о Чимине. Потому что «секс по дружбе» — бред собачий, придуманный для желтых бульварных романчиков, чтобы можно было оправдать пьяный трах молоденьких девчонок, перепихивающихся с кем-нибудь из своей компании прямо в туалете задрипанного клуба, чисто «случайно», чтобы потом в глаза смотреть было не так стыдно. Чонгук этого боится. И если их хоть раз заставят переспать друг с другом, Чон знает наверняка, что все изменится и никогда уже не будет прежним.