Товарищ Анна (сборник)

Днем пошел дождь. Они сидели в домике, почти не разговаривали. Настя принялась резать салатик на обед, села за стол и увидела в окно, как мимо домика прошли шестеро сплавщиков, неся большую надувную лодку над головами. Под дождем эти люди в ультраярких комбинезонах были похожи на инопланетян, которые перетаскивали свою летающую тарелку.

Они перекусили, и Настя стала укладывать маму спать. Ей полагался послеобеденный сон. Надежда Игоревна канючила, но аргумент, что гулять все равно не пойдут в такую погоду, подействовал. После недолгой болтовни наконец она замолчала, заснула или сделала вид, и Настя отошла от кровати. Села напротив Кости, и какое-то время они глядели друг другу в глаза. Настины улыбались. Костя был равнодушен и мрачен после того, что случилось утром.

– Скучно здесь, – сказала Настя тихо. – Надо было хоть радио с собой взять. Магнитофон.

– Угу, – отозвался Костя.

– А что – угу? У тебя нет? Так хоть бы сам спел, – она смеялась. – Помнишь, как в прошлом году. «Под небом голубым есть город золотой…» Помнишь?

– Гитары нет, – буркнул Костя.

– Гитары нет, – передразнила она, поднялась, будто собирала со стола посуду, прошла сзади, вдруг остановилась, и он ощутил затылком тепло ее живота. – В прошлом году это тебе не мешало, – тихо, с легкой насмешкой сказала Настя, и в нем все потянулось на этот ее особый голос. А она уже отошла и стала мыть тарелки в тазике, напевая тихонько и немного фальшиво высоким голосом:

Тебя там встретит огнегривый лев

И синий вол, исполненный очей,

С ними золотой орел небесный,

Чей так светел взор незабываемый…

– Никогда не понимала, почему он исполненный очей? Как ты думаешь, что это значит вообще? – она обернулась к нему. Костя пожал плечами, а с кровати вдруг послышались всхлипы.

– Ты чего? – Настя пустила тарелки в грязную воду, поспешила к Надежде Игоревне, вытирая руки. – Мама, ты что плачешь?

– Красиво так. Настя, как ты красиво пела!

– Успокойся, чего же плакать-то? Ложись. Ты разве не слышала ни разу?

– Настя, Настя, здесь так все красиво, везде, правда?

– Правда. Ложись. Давай, чего ты не спишь. Тебе днем надо спать…

Косте стало тошно. Он вышел из домика, присел по-деревенски на корточки у входа, закурил. На какую-то секунду ему показалось, что это все бред. И что Настя правда приехала с ребенком – и откуда только у нее этот ненужный ребенок? Как все неправильно, и нужна она ему – с этим существом… Две недели коту под хвост. Две недели самого сезона. И никакая это не любовь.

Скоро Настя вышла, натягивая куртку.

– Куришь?

Он посмотрел на нее снизу вверх. Она показалась ему некрасивой. Усталая женщина, только тогда успевает думать о себе, когда ребенок спит. Нужна ему такая Настя? Она как будто поняла, о чем он думал.

– Тебе противно, да? Страшная я в этом году? Все лето в четырех стенах, не загорела совсем, осунулась. Волосы отросли, стричься некогда.

– Фигня это, – сказал Костя.

Настя вздохнула.

– Пойдем пройдемся.

Он поднялся, и они медленно пошли по тропке мимо домиков, вниз по течению, в ущелье. Ветер дул истошный, воздух был влажный, быстро собирался вечер. Настя стала что-то рассказывать про мать. Про ее болезнь, что врачи не знают, что с ней делать, уверяют, что должно само все пройти. Но Настя не верит. Только надеется: путешествие, смена места, вся эта дикая красота, свежий воздух могут ей помочь.

– Она ведь нигде почти не была в жизни. Работа, дом… Может, у нее в душе что-то сместится, я так подумала. Хоть не такой, как до этого, станет, но все-таки. Я сейчас даже не совсем понимаю, как она воспринимает все, узнает ли меня, а если нет, за кого она меня принимает? За мать, что ли? – она усмехнулась невесело. – Она как заново жить начала. Сначала говорить с ней учились, ходить. Но это нормально после инсульта, мне говорили. Хорошо, что прошло. Она теперь все может, сама все делает. Вот только это и осталось.