Товарищ комбат

Никаких пограничных знаков все еще не было видно. Об условной пограничной линии знали лишь командиры. На их топокартах линия эта была проведена красным карандашом. Впереди в перелесках виднелись фольварки с большими зданиями из красного кирпича. Пахло горелой резиной, с поля несло зловонием: повсюду валялись убитые гитлеровцы, которых не успели захоронить.

Дни и бессонные ночи напряженных маршей, чередовавшиеся с ожесточенными боями, окончательно измотали Губкина. Солдатам удавалось хоть немного поспать в промежутках между боями, а комбату в это время приходилось разгадывать замыслы противника и принимать решение на очередной бой. Хлопот доставалось, а тут еще тыловики не успевали доставлять боеприпасы. Все еще чего-то не хватало для выполнения поставленной командованием задачи.

На окраине Михнайце батальон был встречен сильным пулеметно-автоматным огнем. Солдаты залегли. Замполит Костин первым поднялся под огнем противника с криком: «До логова фашистского зверя рукой подать! Солдаты! Вперед, за Родину!» — и бросился в атаку, увлекая за собой роту Зайцева. Стоголосое «ура» волной прокатилось по полю боя. Чаще застучали наши пулеметы и автоматы, но и вражеские пули и осколки мин разили наших бойцов. Левее дороги на Науместис бежала в атаку группа бойцов во главе с комсоргом батальона Константином Савичевым. Упал один из них, второй, но третий успел бросить лимонку.

— Вот она, Германия, ребята! Ура! — ликующе закричал Константин Савичев, увидев долгожданный берег пограничной реки Шешупы. Однако радоваться было рано — плотность вражеского огня здесь настолько возросла, что бойцы вынуждены были залечь и тут же начать окапываться.

И на остальных участках батальона напряжение боя не спадало. Когда тяжело ранило Демьяна Вареного, его место у пулемета занял Алексей Пучков. Не покинул своих товарищей, остался в строю и раненый капитан Коршунов, парторг батальона. Истекая кровью, продолжал бить врага из пушки младший сержант Чепурной.

Губкин не поверил своим глазам, когда перед его взором впереди батальона раскинулось море полевых цветов. Как будто кто-то специально застелил путь к границе цветочным ковром. Лишь зияющие черные ямы на клеверном лугу от разрывов снарядов и мин напоминали о поле боя.

Выход к государственной границе с фашистской Германией усиленного стрелкового батальона стал событием дня. Символичным явилось то, что 184-я дивизия, которая в начале войны, приняв на себя удар фашистских захватчиков, откатилась до Сталинграда, через три года, набрав опыт и силу, снова вышла на свои рубежи, оставленные в сорок первом году.

Командиру передового батальона капитану Губкину пришлось пройти через всю страну от берегов Амура до Восточной Пруссии. Теперь вся Россия, из края в край, лежала за его спиной. Он ощущал каждой частицей своего сердца необъятный простор могучей Родины, раскинувшейся от Дальнего Востока до Прибалтики. Вот уж кому поистине хотелось во что бы то ни стало выполнить историческую миссию! Но прежде чем заслужить такую честь, он немало пролил своей крови, освобождая родную землю.

До Шешупы оставалось всего лишь несколько сот метров. На пути наступающих повсюду — в поле, на дорогах, в лесу — валялись опрокинутые пушки и машины, трупы гитлеровцев, каски, автоматы, разбитое и разбросанное снаряжение. Наша артиллерия и авиация хорошо поработали здесь. Вслед за солдатами Губкина приближались к границе и стрелковые роты Юргина. Слева тянулись перелески и высокие холмики, на их склонах пестрели пшеничные поля, местами изрытые взрывами снарядов.

На смежном с ротой Евдокимова фланге впереди оказалось отделение Закаблука. Его солдаты по-пластунски просачивались в оборону противника. Наступать становилось трудно. Единственным желанием всех было разузнать, сколько же еще метров осталось до границы, до этой не видимой им пока что реки Шешупы.

Наступило утро, туман рассеялся, все было видно как на ладони. Жестокий бой продолжался с переменным успехом, сопротивление врага нарастало. Наступление должно было вот-вот захлебнуться. Но случилось чудо — солдаты отделения сержанта Закаблука неожиданно наткнулись на лощину, ведущую к реке. Гитлеровцы не могли простреливать ее на большое расстояние. По этой балке и вырвались вперед Чернобаев, Чуев и Жубатырев, а за ними — сержант Закаблук. Сержант чуть не заплакал от радости, когда вдали наконец показалась гладь Шешупы. Хорошо стали видны траншеи немцев, блестевшие на солнце ненавистные каски гитлеровцев. Закаблук не выдержал, выхватил винтовку у снайпера, прицелился…

Около них оказался и замполит Костин, он прорвался сюда с отделением старшего сержанта Мяловицского. Он первым заметил спины фашистов, уходивших на резиновых лодках на ту сторону пограничной реки. Костин сам возглавил атаку, которая длилась всего несколько минут!

«Наконец-то граница на этом участке восстановлена! Семь часов тридцать минут! Запомним это время! Поистине исторические минуты!»

— Приказ выполнен! Флаг! Флаг сюда, хлопцы! — восторженно закричал он, совсем как ребенок ликуя от нахлынувшего счастья.