Товарищ маркетолох

Мягко, но настойчиво криминальный авторитет вытянул меня из комнаты с его желающей одеться дочерью, вновь красноречиво кивнул мне на дверь в каморку с удобствами, а сам принялся шумно и бестолково хлопотать где-то, по всей видимости, на кухне.

За окнами уже вовсю занимался рассвет рабочего понедельника, надо было бы поспешать, и, с удовлетворением обнаружив на полке в санузле нераспечатанную упаковку с зубной щёткой и накарябанной фломастером надписью «для Ивана», я в первую очередь наконец-то осуществил отложенную ещё со вчерашнего утра чистку зубов. Во жизнь пошла, блин!

Кстати, а самочувствие-то на удивление прекрасное. Нет, жрать, как сказала сегодня Катя, тоже очень уж страшно хочется, но в остальном-то всё пучком! Вероятно, в этот раз мой организм просто не тратил силы на борьбу с последствиями ядовитой химиотерапии и односторонней совместимостью крови, что и вызвало в прошлый раз недельную кому.

– Запястья не смей мочить! – строго крикнул я вслед проскользнувшей в освободившуюся туалетную комнату угловатой фигурке, садясь за стол с аппетитно дымящейся чашечкой кофе и горячими гренками, поджаренными до обожаемого мной золотистого состояния.

– А то я бы не догадалась! – язвительно мявкнула было выглянувшая из-за двери хитрая мордашка с высунутым язычком, но тут же мгновенно исчезнувшая в притворном испуге после шлёпнувшегося о косяк рядом с её щекой точно брошенного тапка с моей ноги.

– Проси у меня что хочешь! – дрогнувшим голосом сказал наблюдавший за этой семейной идиллией вор, – Поверишь ли, вчера она даже вставать не могла, а сегодня… Я как в своё детство окунулся, Ленинград вспомнил, папу, маму и сестрёнку. Всё, что в моих силах!

Интересно, почему же мне ничуть не жаль этого расчувствовавшегося урку? Может быть, так сказывается моя профессиональная деформация? Стоп! Какая ещё профессиональная деформация? Помог паре девчонок и уже профессором медицины себя почувствовал, да?!

– Да, нам есть о чём поговорить, Николай Александрович! – вздохнул я, выходя с ним на террасу широкого крыльца, чтобы не помешать спокойному завтраку его дочери, – Вчера вечером вы заверили меня, что обучать зелёную поросль есть чуть ли не священный долг и почётная обязанность любого вора в законе, так?

– Передёргиваешь! – с усмешкой отозвался Коша Ладный, – Я всегда говорю конкретно и, если ты помнишь, то речь шла о моём мире, а там обучают людей конкретных талантов и, соответственно, конкретным наукам, которые вряд ли смогут заинтересовать тебя и твоё непосредственное законопослушное окружение. Или я чего-то о тебе не знаю, студент?

– Всё так, Николай Александрович, да не так! – ухмыльнулся и я, – Теперь уже и вы мои карты передёргиваете? Сами ведь понимаете, что как фарцовку ни обзывайте, она будет проходить как спекуляция! Кто три месяца назад захотел окружить нас своей неусыпной заботой и вниманием? Так что, назвать нас законопослушными вы просто поторопились!

– Поторопился, – с лёгким недовольством вынужден был признать Коша Ладный, – Но с твоими комсомольскими делами, которые ты печёшь как жаренные пирожки без отрыва от производства. Кстати, по поводу производства, джинсовый цех в Болотном потянешь?

– Если только подарите, – согласился я, – А так нафиг бы он сдался! Но вы, не уходите от темы, Николай Александрович! Вы можете помочь мне организовать в местах лишения свободы, где это возможно, обучение одному интересному и многообещающему делу? Интересуют только «мужики», для всех остальных оно не подойдёт по признаку наличия доли труда, который в вашей среде, насколько мне известно, не очень то и приветствуется.

– Скажу больше, – заговорщицки подмигнул вор, – Категорически не приветствуется! Но видишь ли, Иван, в чём беда, ты помнишь, был тут летом Фёдор Степанович, в моём мире больше известный как Козлодёр? Так вот, слил он тут многих, как мне шепнули, пошёл на сделку со следствием, уехал в Москву и надул там на уши самым уважаемым людям, мол, это всё Коша Ладный слил. Многие знают меня и не верят, но заправляет там грузинская группировка. Я как в детском саду объясняю, но всё тебе знать и не нужно, просто хочу до тебя донести, что дни мои сочтены и ещё раз спрашиваю, что я могу для тебя сделать?