Товарищ мой

Мой друг, седой товарищ Жоакин.
(Мне кажется, все коммунисты седы...)
Со слов его я записал, каким
Был в Лиссабоне первый день Победы.

Жестикулируя, он рассказал,

Как майской вестью улица бурлила.
Понятно, что диктатор Салазар
Расстроен был падением Берлина,

Но вынужден с улыбкою кривой

Дозволить этой неразумной черни
Проститься со второю мировой
Войною
На проспектах в час вечерний.

Сквозь электрический горячий мрак

Несли прилежно агенты охраны
Надменных Штатов многозвездный флаг,
Владычицы морей усатый флаг
И сине-бело-красный флаг Марианны.

Сейчас их пронесут перед дворцом...

Но мы-то понимали,
Мы-то знали,
Кто стал Победы истинным творцом, Какое над Берлином реет знамя.

И я тогда пристроился легко

К трем агентам, улыбкой сбитым с толку,
И поднял к небу голое древко —
Ни кумача, ни бархата, ни шелка —

Три флага

И один пустой флагшток,
Как будто знамя искромсали пули,
Как будто в каждый красный лоскуток
Свою надежду люди завернули.

Я знаменосцем чувствовал себя,

На верность присягал живым и павшим.
А на древке,
Невидимый,
Сиял
Тот флаг, что на рейхстаг взносили ваши!

А после — новых десять лет тюрьмы,

А после — новых двадцать лет подполья.
А все ж тогда соединили мы
Победу вашу со своею болью!

Седые португальские глаза

И черные от кандалов запястья.
— С того момента,— Жоакин сказал,—
На тридцать лет я мужеством запасся.

1975

МАЛЬЧИК, ГОВОРЯЩИЙ ПО-РУССКИ

В переулке рассохшемся, узком
И кривом, как бобовый стручок,
Вдруг меня окликают по-русски:
— Камарада, возьмите значок! —

Наваждение! Что это значит?

Здесь на русский был строгий запрет.
Но смеется растрепанный мальчик
С полной сумкой горячих газет.
— Здравствуй! Кто ты?
— Зовут меня Педро,
Звали запросто Петей у вас.

В переулке, наполненном ветром,

Вот какой я услышал рассказ:
Как нагрянули ночью солдаты,
Увели его мать и отца.
Был тогда он соседями спрятан,
А потом передали мальца
В тяжеленные руки матросов,
Поспешивших поднять якоря.
Воздержитесь от лишних вопросов,
О спасенье детей говоря.

Братство для коммунистов священно,

Так в истории было и есть,
Через тюрем толстенные стены
Долетит до товарищей весть:
Волноваться о детях не надо,
Русский лес их в объятия взял,
И шумят корпуса интерната,
Словно детский Интернационал.

Петя, Педро, ну вот ты и дома.

Час Победы. Фашизму — конец!
Встреча в гавани:
Будьте знакомы —
Это мама твоя и отец.

Все вокруг непривычно и странно.

Эти желтые стены стары,
И кудлатый кусок океана
В амбразуре увидишь с горы.
Лишь родившийся день этот светлый
В новых схватках отстаивать вам.

— А пока я друзьям твоим, Педро,

Пионерский привет передам.

1975

«ГРАНДУЛА»