Товарищ Цзян Цин. Выпуск первый

Разговору в тот вечер предстояло оказать глубокое влияние на её четыре последующих года в Шанхае, задумчиво продолжала она. Тогда она впервые узнала о недавно возникшем Обществе весенней и осенней драмы, уже ставшем большой силой в левом театральном движении[37]. Во главе его стоял драматург Тянь Хань, одновременно возглавлявший Лигу левых театральных деятелей. Вероятно, он не знал о том, что она вступила в ниндаоское отделение лиги в 1931 году, году её основания, заметила Цзян Цин в нашей беседе. В те дни Тянь Хань ещё не был «перебежчиком», сказала она, косвенно напоминая о кампании клеветы против него, начавшейся под её эгидой во время культурной революции. И все жё, решила она, если бы она смогла встретиться с ним и завоевать его доверие, то он, имея многосторонние культурные и общественные связи с компартией (он вступил в неё к 1931 году)[38], наладил бы её контакты со штаб-квартирой шанхайской партийной организации, тем самым дав ей возможность сохранить непрерывность членства в партии.

Раз она уже была членом партии, почему оказалось так трудно наладить связи в Шанхае? — спросила я.

Она объяснила, что из-за линии Ван Мина организационная структура партии в Шанхае всё больше разрушалась и к середине 30‑х годов распалась почти полностью. Вследствие этого открытые прямые связи членов местных организаций в других городах были невозможны. «Нам посчастливилось уцелеть, как обломкам кораблекрушения»,— сказала Цзян Цин, имея в виду кочующих членов партии вроде неё. Оставить Циндао, сказала она, значило отказаться от драгоценного свидетельства своей партийности, ибо в городе Шанхае утверждения о предыдущем членстве в партии не имели смысла — надо было заводить новые личные связи с членами шанхайской организации. Она была уверена, что Тянь Хань как глава Лиги левых театральных деятелей сумеет помочь ей. В те дни он был неуловим, и она начала искать его, не имея ни малейшего представления о том, где он живёт. Нельзя было забывать также, что при белом терроре поиски подобного видного и имевшего широкие связи левого деятеля были сопряжены с риском для жизни.

Итак, Цзян Цин провела несколько первых дней в Шанхае, разыскивая Тянь Ханя и других руководящих лиц Общества весенней и осенней драмы. Узнавать о передвижениях людей и устанавливать связи любого рода было чрезвычайно трудно, потому что её родной шаньдунский диалект и пекинский диалект, которым она овладела для сцены, не имели ничего общего с шанхайским диалектом, и она должна была освоить и его. На кружном пути к своему убежищу она запросто могла натолкнуться на шпионов и быть арестована. Цзян Цин обрисовала это со вкусом рассказчика, тонко чувствующего драматизм действия. С живостью она вспоминала, как она, молодая девушка, волновалась, стоя перед выдающимися драматургами и одновременно крупными политиками и объясняя, кто она такая и чего надеется добиться в Шанхае. Она хочет познакомиться с Тянь Ханем, говорила она, потому что понимает, что он не только глава Общества весенней и осенней драмы, но и человек, влиятельный в партийных кругах, с которыми ей нужно наладить связь. Должно быть, её искренность и серьёзность расположили к ней этих людей, ибо они занялись подготовкой знакомства.

В ходе поисков Цзян Цин узнала, что Тянь Хань был старшим из двух братьев. К ней приставили младшего брата, Гянь Хуна, известного в своём кругу под кличкой Бандит. Он вёл себя по отношению к ней так, что ей это всё больше не нравилось. Как ему было приказано, он предложил взять её на встречу со своим старшим братом, который, чтобы избежать репрессий правительства, непрерывно менял квартиры. Сначала Тянь Хун привел её в дом, который, как оказалось, занимала его мать. Адреса Цзян Цин не могла припомнить, но запомнила, что мать, женщина впечатляющей внешности, приняла её любезно. Она пригласила Цзян Цин остаться с ними на несколько дней и рассказать им всё о себе. По сути, не имея другого выбора, Цзян Цин согласилась, но говорила осторожно. Она сказала им только то, что им нужно было знать,— имена некоторых членов партии, которых она знала в Циндао (часть их в последующие годы предала партию, горестно добавила она). Перечисление имен знакомых товарищей, работающих в партийной сети в других местах, расположило к ней семью Тянь Ханя.