Товарищ Цзян Цин. Выпуск первый

Когда её допрашивали, она пыталась представить в самом невинном свете то, за чем они, должно быть, уже вели наблюдение,— своё пребывание в парке и свидание с молодым человеком, очевидно осведомителем. (Она явно находилась под наблюдением.) Это её привычка — бродить в парке Цзаофэнь (обычное место свиданий для левых, полагавших, что экстерриториальность для иностранцев защищает их от ареста китайцами): она любит смотреть, как играют дети. А сейчас ей нужно вернуться к своей работе — преподаванию в школе. Должно быть, её рассказ не был убедителен. Всё ещё как подозреваемую её перевели из уездного полицейского участка в городской. Цзян Цин со смехом вспомнила, как вне себя от того, что её опять отправляют за решётку, она с насмешкой сказала своим тюремщикам: «Лучше бы вы ловили настоящих коммунистов!»

Ⅵ

Оливковая кожа Цзян Цин блестела от неослабевающей жары поздней ночи, переходящей в раннее утро. Она сказала: «Вот так гоминьдан однажды похитил меня и восемь месяцев держал под стражей». Об этом эпизоде из своего прошлого она никогда до сих пор не говорила[54]. На её лице отразились противоречивые чувства: сожаление о бессмысленном лишении её свободы и насмешка над превратностями человеческой жизни в переполненной женской тюрьме.

Среди заключённых — политических, а не уголовных преступников — была опытная коммунистка, которая дала ей отличный совет. Оценивающе осмотрев Цзян Цин, эта женщина сказала ей, что короткая стрижка придаёт ей вид радикала. Сама женщина носила длинные косы, чтобы выглядеть отсталой. Она притворялась неграмотной, и ей вполне удавалось изображать из себя дуру. Цзян Цин обдумала сказанное этой женщиной и прилагала усилия к тому, чтобы казаться невежественной дурочкой. Когда другие заключённые запевали революционные песни, Цзян Цин упрямо пела что-нибудь из пекинской оперы! (На самом деле для неё это было отсталостью уже тогда, со смехом воскликнула она.) Впрочем, как ни старалась она выглядеть тупой, полицейские были непоколебимы в своей решимости расследовать её революционные связи. Их настойчивость, как она узнала позже, объяснялась тем, что одна «предательница» из заключённых уведомила полицию, что Ли Юньхэ (Цзян Цин) не так проста, как старается показать.

Среди политических преступников была работница, которая находилась в тюрьме уже восемь месяцев, когда туда попала Цзян Цин. Её история, сказала Цзян Цин, была типичной для многих хороших товарищей, обманутых ренегатами партии. В этом деле ренегатом был тюремный чиновник по прозвищу Хэй Дахань (буквально «Большой чёрный китаец» — кличка из бандитского жаргона, в данном случае отнесённая к человеку, гнусность которого состояла в предательстве им КПК) — человек, прежде имевший отношение к «ошибочной левой линии» группы Ван Мина. Родом из провинции Аньхой, Хэй Дахань стал коммунистом и работал на партийный комитет провинции Цзянсу. Во время политической работы в Шанхае он был арестован. Через два часа он предал партию, вступив в тайную полицию ГМД, но продолжал делать вид, что остаётся хорошим коммунистом. Как тайного агента ГМД его вовлекли в дело, крайне опозорившее его в глазах левых. Был один товарищ — женщина, которую он знал и твёрдо решил уничтожить. Целыми днями он неотступно следил за нею и наконец обнаружил, что она живёт на территории французской концессии в относительной политической неприкосновенности. Он вошёл к ней в доверие и сказал ей, будто властям стало известно, кто она такая: её жизнь в смертельной опасности, она должна немедленно сменить место жительства и взять с собой все свои партийные документы.

Это была жестокая уловка, с горечью оказала Цзян Цин, потому что женщина имела партийный билет. Она жила на территории французской концессии, полагая, что закон экстерриториальности защитит её от китайской полиции. Но Хэй Дахань всё-таки убедил её уйти оттуда, и, как только она оказалась у границы концессии, полиция окружила её и потащила в полицейский участок. В официальном сообщении о её аресте утверждалось, что она «добровольно» показала схватившим её свои партийные документы, добавила Цзян Цин язвительно.

После того как её бросили в тюрьму, где главной фигурой был Хэй Дахань и где находилась и Цзян Цин, он попытался вступить с нею в половую связь (не известно, удалось ли ему это). Приблизительно в то же время он женился на другой женщине, которую предал, когда стал гоняться ещё за одной. Ренегат и неверный муж, он был к тому же садистом и ни за что избивал свою жену. Однажды он заставил её лечь на землю, подложил кирпичи под лодыжки и обрушился всем своим огромным телом ей на ноги. В результате у неё оказались сломанными колени, и она осталась калекой на всю жизнь.