Товарищ Цзян Цин. Выпуск первый

Она, Мао Цзэдун и их сторонники ещё не знали того, что обнаружилось несколько лет спустя, а именно что Гао Ган и Жао Шуши уже тогда были «ренегатами», изменившими КПК и перешедшими на сторону врага[245]. Совместно они использовали более трёх тысяч секретных агентов, внедренных в восточные города и сельские районы — обширную область, ещё в начале 50‑х годов находившуюся в значительной степени под их личным контролем. Больше всего ей приходилось иметь дело с Жао Шуши. Прибыв в Шанхай, Цзян Цин заявила ему, что хочет немедленно отправиться в поездку по деревням, чтобы изучить проблемы, связанные с аграрной реформой. Жао Шуши попытался отговорить Цзян Цин, ссылаясь на то, что не может гарантировать её безопасность из-за значительного числа действующих там вражеских агентов (как будто они не были по сути его личными агентами). Эта забота о ней была притворной: он лишь пытался замаскировать свою гнусную деятельность.

Наблюдение за Цзян Цин велось непрерывно. Однажды она собралась пойти за покупками в центр Шанхая. Жао Шуши настаивал на том, чтобы лично сопровождать её, хотя она хотела пойти одна. Позднее в Восточном Китае её постоянно сопровождал либо глава ведомства общественной безопасности, либо сам секретарь Жао Шуши. Куда бы она с ним ни отправлялась, их окружали вооружённые тайные агенты, что создавало впечатление, будто она всё время находится под угрозой похищения; это чувство страха она хорошо помнит до сих пор. По такому властному обращению с ней Жао Шуши и «его компании» она поняла, что обстановка в Восточном Китае после Освобождения почти не изменилась.

Жао Шуши распорядился поселить Цзян Цин в отеле «Виктория». Не желая упускать её из виду, он решил и сам поселиться там на всё время её визита. Сначала ей предоставили номер, выходящий окнами на юг и обогреваемый системой центрального отопления. Как она говорила, в ту зиму (1950) это было для неё очень важно, поскольку она всё ещё чувствовала себя слабой. Но, по-видимому, Жао Шуши считал, что благодаря расположению её комнаты она сможет установить контакты с влиятельными товарищами. Он же стремился изолировать её от других людей, обладающих властью. К тому же, может быть, Цзян Цин скорее уедет, если создать ей малокомфортабельные условия. По словам Цзян Цин, он вёл себя как «лицемер»: он занял лучшие комнаты, выходящие на юг, а её перевёл в угловую комнату, выходящую на север и без центрального отопления. Здесь царил ледяной холод; сюда не проникал солнечный свет. Стараясь согреться, она натягивала на себя всю свою одежду и укутывалась во все одеяла, какие могла найти. «Сходите к врачу!»,— сказал Жао, когда она в конце концов сообщила ему о своих недугах. Но это было не то решение, которого она желала. Она держалась до конца и, чтобы сбить температуру, пила много воды. В конце концов Жао сдался и позволил ей занять отапливаемую комнату.

Не сумев ничего добиться в Восточно-Китайском бюро КПК, Цзян Цин обратилась к мэру Шанхая Чэнь И (он руководил освобождением как Шанхая, так и её родной провинции Шаньдун), которому рассказала о своих злоключениях. Он рекомендовал изменить тактику и пойти на установление контактов с деятелями культуры, к которым она явно близка в личном и профессиональном планах. Сам слишком занятый, чтобы сопровождать её, Чэнь И поручил своему заместителю Пань Ханьняню ходить с ней на театральные представления, в кинотеатры, посещать другие культурные мероприятия, которых было так много в те дни. Как компаньон Пань Ханьнянь имел сомнительную ценность. Она с раздражением рассказывала, что он не только был известен в 30‑х годах как сторонник Ван Мина, но подобно Жао Шуши был впоследствии разоблачён как «ренегат» (его исключили из партии и в 1955 году арестовали).

Поскольку Жао Шуши отвечал за район Восточного Китая, он стремился показать, что несёт ответственность за Цзян Цин. Но ему нужно было также как-то занять её, а это было затруднительно. Однажды он пригласил её (предварительно кратко проинструктировал) на расширенное заседание возглавляемого им Восточно-Китайского бюро КПК. Возможно, для того чтобы она чувствовала себя непринуждённее в подобной ситуации (этот весьма высокий орган состоял в то время исключительно из мужчин), Жао Шуши сообщил, что его жена тоже будет присутствовать[246]. Во время заседания он устроил так, что Цзян Цин сидела непосредственно напротив него. Во вступительном слове он шутливо обратился к ней как к «имперскому посланнику», чем привел её в бешенство; но она ничего не могла ответить[247]. Как предполагает Цзян Цин, он и его окружение стремились унизить её, чтобы вынудить уехать обратно.

Вскоре она покинула Шанхай, отправившись примерно за 70 миль на запад, в Уси — крупный индустриальный центр на Великом канале в провинции Цзянсу. Там она присутствовала на заседании окружного партийного комитета, где впервые выступила против характерного для тогдашнего Восточного Китая «внутренне шумливого правого крыла» (крайне осторожный термин, предполагавший, очевидно, борьбу среди «правых»).