Товарищи китайские бойцы

Трудность операции заключалась в особенностях местности. К станции вел единственный подход — узкий железнодорожный мост, просматривавшийся и простреливавшийся на всем своем протяжении от первого до последнего метра. Любая попытка продвинуться по мосту грозила огромными, ничего не дающими потерями. Два пулемета могли здесь сдержать наступление целого соединения.

В штабе дивизии возникла мысль предпринять ночную атаку. Только ночная темнота давала возможность форсировать мост. Его нужно было пройти так, чтобы враг ничего не заметил, ничего не заподозрил. От бойцов для такой операции требовались не только присутствие духа, стойкость, дисциплинированность, но и какие-то особые качества, в первую очередь — исключительная ловкость, подвижность, способность преодолевать ползком сотни метров, умение ориентироваться в темноте.

Красноармейцы китайцы подходили для этого. Провести ответственную ночную атаку было поручено китайскому батальону Дербентского полка. Батальоном командовал Ян-чжунь[17].

Для связи с соседними частями к нему прикомандировали Пау Ти-сана. Тут, надо думать, была принята во внимание его свободная русская речь.

О бое за Лиски рассказал нам Федор Михайлович Яковенко. Китайские воины сыграли в нем решающую роль.

Безлунной ночью они ползком, не шелохнув травы, не сдвинув камешка, подобрались к железнодорожному мосту, ведущему к станции. Белогвардейских часовых сняли так же бесшумно, как бесшумно делалось все этой ночью. Молча преодолели бойцы мост, а когда оказались по ту сторону его, тишине пришел конец. Раздался оглушительный треск заранее изготовленных самодельных трещоток — таких, какие применяются на праздниках в деревнях северо-восточных провинций Китая. Им вторили резкие, высокие улюлюкающие голоса бойцов и частая винтовочная стрельба. Тьму разрезали пылающие смоляные факелы. Они тоже были заранее заготовлены бойцами и тоже напоминали факелы праздничных вечеров в деревнях Шаньдуна или Хэбэя.

Эффект получился сильный. Белоказаки в жизни не слышали и не видели ничего подобного. Шум трещоток, огни факелов, завывание непривычно высоких голосов… Им, должно быть, показалось, будто тысячи дьяволов из преисподней ринулись на них.

Тем временем, пользуясь замешательством врага, через мост прорвались на поддержку китайского батальона три других батальона Дербентского полка, а за ними еще части и подразделения 33-й дивизии. Когда занялся рассвет, вокруг станции кипел жестокий бой, исход которого уже не вызывал сомнений. Участь Лисок была решена. Белые отступили. К полудню над зданием вокзала гордо развевалось красное знамя.

Серго Орджоникидзе, на глазах которого происходили описанные события, в своем докладе на имя Совета Народных Комиссаров, озаглавленном «Год гражданской войны на Северном Кавказе», уделил действиям 33-й дивизии немало внимания.

«…Вся эта дивизия, — писал Орджоникидзе, — спасла положение и своим удивительным маневром вместо отступления к Воронежу разбила врага и захватила у него Лиски и Бобров. И кто знает, если бы не было их, — в чьих руках был бы сейчас Воронеж».

«Удивительный маневр» под Лисками сыграл свою роль в дальнейшем развертывании событий на фронте. Красная Армия, одерживая одну победу за другой, двигалась к устью Дона. Взят Таганрог, взят Новочеркасск. Деникинцам не удалось удержать в своих руках Ростов.

Морозным январским утром 1920 года ростовчане с радостью приветствовали части Красной Армии, вступившие в донскую столицу. Гордые одержанными победами, шагали по улицам Ростова и знакомые нам китайские бойцы. Бесконечным потоком текла конница. В ее рядах был молодой Ча Ян-чи на гнедом «Леше».

Но гнедой конь, на котором наш китайский друг гарцевал по улицам Ростова, не оставил следа в его памяти. Ча Ян-чи помнил о другом коне, доставшемся ему несколько позже.

— То был мой самый любимый «Леша», — рассказывал нам Ча Ян-чи. — Я его под Новороссийском взял. Деникинцы отступали. Мы на них пошли в атаку. Я с одним офицером схватился. Толстый был, богатый, видно… А под ним большой серый конь. Красивый конь. Вот он мне и достался. Офицер в поле остался, а я на его лошади дальше пошел.

Лучше серого «Леши» у меня лошади не было. Как человек, все понимала. Любую команду дай — знает. Сколько раз сам комбриг говорил: «Николай (так меня звали в армии, так сейчас зовут), давай поменяемся».

У него тоже очень хорошая лошадь была. Но я не хотел. Такого коня разве можно менять? Его, как жизнь, беречь надо.

Но «Леша» пропал. Ему пуля в живот попала.

Это возле Вильно было, когда с белыми поляками воевали.

Нас от Новороссийска повернули на запад, и мы пошли на Польшу. У нас командиром корпуса был Гай, командиром полка — Кузев, а я служил в роте Малеванного. В этой роте, кроме меня, еще китайцы были. Всех до одного помню:

Ся Дун-фу из Мукдена.

Цзи Лын-го из Шаньдуна.

Уан Си-фа из Шаньдуна.

Лю Чан-ю из Тяньцзиня.

Ван Дин-шан из Хэбэя.

Лян Фу из Мукдена.

Чжан Вин из Шаньдуна.

Как видите, земляки. Мы хорошо понимали друг друга.