Традиции & Авангард. №1 (13) 2023 г.

Желтизна фонарей. Снегопад, снегопад, снегопад…
Постою у дверей – и назад, и назад, и назад.

А за дверью она или друг, или черт знает кто…

Положа руку на сердце, бьющееся под пальто,

не хотелось войти никогда, никогда, никогда,

а хотелось уйти навсегда, навсегда, навсегда

в одиночество и… в одиночество, помня одно:

что в пророке, увы, не бывает отечества, но,

сколько помню себя, никогда ни за что и нигде

так не чувствовал я свою целостность рыбой в воде,

как на тех гаражах, что ржавели за нашим двором,

и в бараках-домах, предназначенных кем-то на слом.

В казахстанской дыре – Усть-Каме… Усть-Кому… что-то Усть-…

На одном пустыре, что не вспомню уже, ну и пусть…

Одиночество. Ночь. Желтизна фонаря или бра…

«Так прощайте» – и прочь! «До свидания» – и мне пора!

«На минутку» – и вон! «Остаюсь, решено» – и айда!

От пути эпигон даосизма врожденного да

не уйдет никуда, и поэтому, путник, иди

неизвестно куда, но с ликующим сердцем в груди.

«Где-то нашел по пьяни…»

Где-то нашел по пьяни,
выбросить не хочу.
Пуговичку в кармане
мучаю, кручу.

Спутница и подружка,

слушательница моя,
муза моя, игрушка,
по-э-зи-я.

Что мне до рая с адом,

ангелов и чертей,
если не будет рядом
пуговички моей?

«Наш вагон зацепил человека…»

Наш вагон зацепил человека.
По частям человека внесли.
Если выживет – будет калека.
Отмахнули флажком. Повезли.

Но пока он в вагоне валялся,

проводница пила корвалол,
я за чаем пойти постеснялся,
а какой-то дедуля пошел —

отлипала душа, отлетала,

на мытарства спешила она…
На стоянке врачиха сказала:
«Че везли-то? Он мертвый. Хана».

И уже мертвеца человеки

на носилках поставили в снег.
«Газвода, пирожки, чебуреки…
Не хотите один чебурек?..»

И кричу я закутанной тетке:

«Ты мне водки скорей принеси.
Выпью всю, хоть и нет столько водки
на Руси!..»

Я не знаю, на что опереться,

что-то звякнуло, дзенькнуло вдруг.
Это ж надо гигантское сердце,
тут простого не хватит, мой друг,

чтоб вместить эти речи и лица,

и сугробы, и холод, и кровь,
лень мента, суету проводницы…
а потом переделать в Любовь!

Соловей

Светало понемножку.
В сумятице ветвей,
как будто понарошку,
забулькал соловей.

Мы венчаны, и вправе

я на такую страсть,
но закурил, неправи…
нет, правильно стыдясь.

«Я взглядом двор окину…»

Я взглядом двор окину,
и занесу в тетрадь
прыщавую рябину,
и стану размышлять:

от грязного истока

вовеки никогда
не потечет далеко
прозрачная вода.

Худое око видит,

что этот мир худой.
Я вычеркну эпитет.
Но где мне взять другой?

Духота