Традиции чекистов от Ленина до Путина. Культ государственной безопасности

Однако их критика не удерживала Дворкина от проведения кампаний в поддержку официального признания того, что проблема «тоталитарных сект» существует, и за включение этого понятия в федеральное законодательство по религиозным вопросам [919].

Несмотря на постоянную критику со стороны либерально-демократических сил и новых религиозных объединений, эта кампания возымела определенный успех. Так, российский парламент использовал термин «тоталитарные секты» в резолюции, принятой в декабре 1996 года [920]. Он также использован в официальной Концепции национальной безопасности Российской Федерации (принятой в декабре 1997 года) и в Доктрине информационной безопасности (принятой в сентябре 2000 года). В последней «тоталитарные религиозные секты» называются в числе угроз, представляющих «наибольшую опасность в сфере духовной жизни» [921].

ФСБ против сект

Во время освящения храма ФСБ в марте 2002 года патриарх Алексий упомянул «тоталитарные секты», отметив угрозу, которую несет их «духовная агрессия» [922]. В контексте своего выступления и при такой аудитории он явно подразумевал, что ФСБ должна сыграть роль в борьбе с влиянием «тоталитарных сект». Московский патриархат, очевидно, открыто полагался на союз с ФСБ в стремлении удержать свои позиции и узаконить заявления о том, что неправославные религии представляют угрозу не только для православной церкви, но и для безопасности российского общества и культуры в целом [923].

Ряд фактов свидетельствует о том, что ФСБ все активнее действует на религиозном фронте, преследуя альтернативные религиозные организации [924]. Ее сотрудники порой прибегают к старым знакомым методам КГБ: фабрикуют уголовные дела, оказывают давление на свидетелей, закидывают компромат и дезинформацию в СМИ [925].

Современный уровень вмешательства органов госбезопасности в духовную сферу подвергся бы анафеме в начале 1990-х годов. До какой степени изменилась политическая атмосфера в России к концу 1990-х, иллюстрируют комментарии офицера ФСБ, работавшего с «тоталитарными сектами» в Алтайском регионе. В интервью, данном им в начале 1999 года, этот офицер сожалел о том, что «старые» методы работы с сектантством (то есть методы КГБ) «пошли прахом», но с удовлетворением отметил, что по крайней мере сейчас они восстанавливаются. Поворотным пунктом он назвал 1997 год, когда появилась «более-менее приемлемая концепция» проведения такой деятельности [926]и была создана команда [927].

«Научные» оправдания возросшего вмешательства государства в духовную сферу представили такие интерпретаторы, как бывшие чекисты Николай Леонов и Дмитрий Рогозин. И Леонов, и Рогозин подтвердили, что духовная безопасность является частью национальной безопасности [928]. Леонов проследил происхождение этой концепции, рассматривая ее преимущественно сквозь призму традиционных отношений между личностью и обществом, личностью и государством [929]. Леонову 1991 год представляется катастрофическим и небывалым изломом, когда российское государство отказалось от своей роли хранителя духовной безопасности: «Впервые в истории России государство сняло с себя всякую ответственность за материальную и духовную жизнь народа»; «Публично объявили и стали постоянно постулировать, что личность приоритетнее интересов общества и государства» [930]. Таким образом, целью концепции духовной безопасности стало оправдание возвращения к главенству государства над личностью.

ФСБ в этой сфере сотрудничает с православной церковью. Церковь, к примеру, предоставляет ФСБ и другим государственным органам сведения о нетрадиционных религиозных организациях [931]. Часто сами представители православной церкви стремятся к более тесным отношениям с ФСБ и другими госструктурами в деле искоренения нетрадиционных религий [932].

В некоторых отношениях надзор за деятельностью религиозных организаций даже жестче, чем в советскую эпоху. Так, например, в ряде регионов местными органами юстиции практикуются запросы списков всех членов протестантских церквей. Глава протестантских церквей России епископ Сергей Ряховский отмечал в марте 2004 года: «В случае отказа предоставить список членов церкви пасторов вызывают в ФСБ, требуют сотрудничества, угрожают закрытием церкви… Со списком методы работы тоже известны: видных людей вызывают к начальству и ставят перед ними ультиматум "либо работа, либо вера"; с простыми же людьми по списку "работают" так называемые центры по реабилитации жертв сект и сотрудники ФСБ» [933].