Традиция, трансгрессия, компромисс

Нормы сообщества требуют, чтобы хозяйка для поминок готовила традиционные блюда, но выбор блюд и способ их приготовления остается за ней. Как именно поминать и сколько труда нужно затратить на это – дело индивидуальное, оно связано с той внутренней работой, которую человек совершает, переживая свое горе. Часть поминальных действий носит социальный и публичный характер, но также есть множество сугубо приватных, иногда даже тайных способов, посредством которых женщина поминает «родителей». Именно такие действия описываются в рассказе Раисы Викторовны (1931 года рождения, Вологодская область). Я (СА) познакомилась с Раисой Викторовной в 1994 году. В разговоре она упомянула, что умеет причитать, и я попросила рассказать мне о причитаниях. Мы виделись практически каждый день, но она избегала продолжения этого разговора. И вдруг она сама пришла к нам, в домотканой рубахе, остановилась на пороге и пригласила меня выйти поболтать. Мы прошли всю деревню и вышли к озеру. Там она села на лавку у бани. Мне пришлось разместиться на траве напротив, и только тогда, в этом уединенном месте наконец состоялся наш разговор. Раиса Викторовна была замужем второй раз. Она развелась, ее первый муж через некоторое время умер. Она устраивала на день смерти и день ангела – «в умёрший денёк» – банное поминание по своему покойному бывшему мужу, его покойным родителям и покойным родителям своего нынешнего мужа:

На сороковой день или на умёршие дни истопят баню; греешь отдельную воду, мыло чтобы отдельное было, и мочалочка, чтобы [ею] никто не мылся. Приносишь белье всякое. Свекру, отцу – рубашки деревенские положу, я ее опять постираю потом, и опять у меня лежит до следующего году. Эту воду мы не трогаем, [когда] моемся. Это делать надо во своей бане. Когда намоешься вся, я лавочку намою и приговариваю:

Приходи-ка, да батюшка,
Приходи-ка, да миленькой,
Да помойся, да попарься.

Веник запариваю в чистом ведре:

Приходи, да мы мешать тебе да не будем.

После девяти часов в баню не ходят на поминальные дни, а утром эту воду выливаешь и [ставишь на целый день ведро это] вниз лицом, как вылил. Мыло можно держать, потом купишь новое. (д. Ануфриево, Вологодская область, 13 июля 1994 г., ФА, Bel17-48)

Таким образом, несколько раз в год она топила баню для мертвых. Белье, которое она брала для них в баню, хранилось отдельно, не использовалось ни для каких иных целей и было свое для каждого. Она вешала его в бане, причитанием приглашала покойников мыться и уходила, чтобы не мешать им. Возвращаясь на следующее утро, она выливала воду, «которой они мылись»: два чана воды, холодной и горячей. Совершая свои поминальные действия, она не рассчитывает на чью-то оценку: она заботится о памяти умерших. Исполнение этих ритуалов – целиком ее собственный выбор.

Очевидное отсутствие выраженного социального ожидания в отношении тех обязательств, которые берет на себя Раиса Викторовна, показывает, что поминание может быть собственной потребностью человека, проявлением его собственной агентивности. В деревне, где вся личная жизнь происходит на виду у всех, поведение всегда под контролем сообщества (хотя не все члены общества готовы поддаваться этому социальному контролю). Публичное поминовение должно следовать общим правилам – но эти общие требования не работают в ситуации приватного поминания. Забота о посмертной жизни умерших свидетельствует о глубокой внутренней работе – внутреннем опыте горя и опыте поддержания связей рода, – которая производится для себя и по отношению к иному миру[133].

Такое приватное действие демонстрирует ту особую ответственность, которую возлагает на себя женщина по отношению к своим мертвым. Этот случай, как и иные подобные случаи, поражает особой зависимостью мертвых от живых. Умерших нужно обеспечивать одеждой, туалетными принадлежностями и пищей; кто-то должен сопровождать их в начале пути; а живые должны прилагать усилия и тратить значительное время на то, чтобы в определенные дни совершать поминальные действия. Почему?