Традиция, трансгрессия, компромисс

Забота о роде и мертвых – дело старших женщин, большух, но далеко не каждая большуха может исполнять в этом деле ведущую роль. После рождения первого ребенка женщина начинает участвовать в похоронных и поминальных церемониях; младшие женщины могут помогать готовить поминальный стол, но они, как правило, не отвечают за проведение поминок, пока сами не переживут смерть кого-нибудь из близких. Похоронный ритуал в деревне являлся ритуалом посвящения не только для умершего: члены его семьи также приобретают новый статус. Когда женщина теряет мужа, она становится вдовой; когда она теряет хотя бы одного из родителей, она именует себя сиротой. Женщина может исполнять роль проводника и посредника в похоронном ритуале, если она овдовела и осиротела. После этого она принимает активное участие в похоронах, причитая, читая молитвы, духовные стихи или Псалтырь, и со временем достигает того положения, которое позволяет ей занять ведущую роль в поминальных практиках: она может руководить чтением, причитанием и пением во время похорон. Другие жители деревни зависят от нее и зовут ее, когда приходит время. Некоторые женщины на этом этапе уже становятся старухами, и традиционно только старухи обмывали и одевали покойников [Прокопьева 2005: 638]. В конце XX века и в начале XXI многие женщины из тех, кто вел похоронный ритуал, в повседневной жизни были большухами. Эти большухи-старухи, не сложившие с себя большину и оставшиеся хозяйками в своем доме, достигли того жизненного этапа, статус которого определялся терминами сирота и/или вдова.

Причетница как посредник

Павел Флоренский в тексте о «восхищении» души в древнегреческой традиции описывает смерть как ситуацию, которая требует от почившего особых умений: «Человек умирает только раз в жизни и потому, не имея опыта, умирает неудачно. Человек не умеет умирать, и смерть его приходит ощупью, в потемках. Но смерть, как и всякая деятельность, требует навыка. Чтобы умереть вполне благополучно, надо знать, как умирать, надо обрести навык умирания, надо выучиться смерти. А для этого необходимо умирать еще при жизни, под руководством людей опытных, уже умиравших» [Флоренский 1996: 167 – 168]. Русская похоронная традиция обеспечивает и умершему, и скорбящим руководство на время их вступления в новый жизненный мир. Одной из ответственностей старшей женщины в ситуации похоронного ритуала было посвящение тех, кто умер, и тех, кто входит в статус вдовы или сироты; она уже пережила опыт утраты, овдовев и осиротев, она уже «заглянула» в мир мертвых – «хоть издали». Когда она переживала свою первую потерю, она получала помощь и поддержку от старших женщин, однако большая часть работы, которую она проделала, была внутренней. Теперь ее очередь помогать другим – новым посвящаемым в жизненный мир, где есть место смерти и мертвым (ил. 13).

Причитание представляет собой одну из традиционных ритуальных практик, которые, как считается, помогают и умершему, и скорбящим. Горе должно быть пережито публично, а причитания позволяют сделать это в социально приемлемой форме, «на миру» и посредством особым образом организованной речи. Слишком глубокая скорбь, тем более переживаемая в одиночестве, в русском деревенском сообществе воспринимается негативно, о чем свидетельствуют многочисленные рассказы о вдовах, которые слишком горевали, и тогда их мужья приходили к ним либо в своем собственном виде, либо в виде огненного змея – в любом случае это считалось бесовским наваждением.

По нашим интервью мы можем наблюдать, как от поколения к поколению изменяется отношение к публичным причитаниям. Деревенские женщины второго из описываемых нами поколений еще умели причитать. Из двадцати пяти причитаний, записанных в Белозерском районе Вологодской области в 1980-х и 1990-х годах, двенадцать были записаны от женщин первого поколения (1899 – 1916 годов рождения), тринадцать – от женщин 1917 – 1929 годов рождения и только одно – от более молодой женщины. Женщины третьего поколения были свидетельницами причитаний, описывали их, но, как правило, сами причитать не умели. Место причитаний для поколений, родившихся в 1930 году и позже, заняли другие вербальные формы. Например, в Ульяновской области была развита традиция исполнения духовных стихов во время похорон и поминок. Женщины собирали эти тексты, обменивались ими с другими женщинами, передавая друг другу рукописные песенники. Как и причитания, некоторые из этих текстов подходили для конкретных случаев – на смерть родителей, на смерть матери или ребенка [Гладкова].

В приводимом ниже интервью говорится о разрушении причетной традиции, но при этом рассказчица признает особую социальную власть причетниц.