Традиция, трансгрессия, компромисс

Расколись-ка, мать сыра земля,
На две, на три половиночки,
Да на четыре четвертиночки. Да. Ой.
Размахнись-ка белым рученькам.

Как-то уже что же и забыла уж.

Да открой-ка очи ясные,
Да поднимись на резвы ноженьки,
Да пойдем-ка, мила ладушка,
На последнее простиньице,
На последнее прощаньице.

Вот так.

– Вот так причитали?

– Да вот причитать-то тянуть надо долго. Но… Потом…

Ты пойдешь, да мила ладушка,
В дальнюю дороженьку,
За леса да за дремучие,
За болота за зыбучие,
За озёра да глубокие,
За моря да за широкие.
А там ести…
Сторожа да ести верные,
Караулы ести крепкие.
Да не отпустят тебя, ладушка,
Да на родимую сторонушку.

Только причитается. Тут укласть еще много чего можно. Я только тут… маленько, вот, девушка. Поняла?

– Угу. Вот так, да?

– Там разные причёты еще ведь есть, и долго.

– А вы больше не знаете?

– Нет. Да знаю много, но все ведь забыла, дак. Все забыла. Это на съезжем-то <празднике. – СА> я племянника тоже причитала. Умер молодой племянник.

– А не помните как?

– Дак вот это я только причитала. Не могу причитать я теперь, не могу. Долго. (д. Ивановская, Белозерский район, Вологодская область, 25 июля 1997 г., ФА, Bel17a-36).

В поэтическом тексте этого причитания Наталья Николаевна изображает себя опытным проводником, сопровождающим новопреставленного, которому открыто, что там ести: «Ты пойдешь, да мила ладушка, в дальнюю дороженьку, за леса да за дремучие, за болота за зыбучие». Несмотря на то что в причитании идет речь о будущей жизни, в нем подчеркивается, что мертвым нет дороги обратно. Русская традиционная культура полагает смертный переход необратимым, оттуда «сторожа» и «караулы» «не отпустят на родимую сторонушку».

Наталья Николаевна подчеркнула, что причитание свежо в памяти, поскольку племянник, о котором она причитала на съезжем празднике (так называются календарные праздники, на которых семья принимает в гости родню), умер недавно. Но, как она сказала, в причитании можно рассказать много больше. Это был лишь небольшой отрывок, она жаловалась на то, что не может причитать; очевидно, это происходило потому, что ей не хватало соответствующего контекста. Посредник между жизнью и смертью включается в действие в ситуации крайней нужды, желание фольклориста услышать причитание такой нуждой не является.

В другом интервью говорится именно об этом. Мужчина 1945 года рождения вспоминает в разговоре с парнем-студентом, что его бабушка могла «включать» и «выключать» свою способность к причетному речевому действию по потребности: