Традиция, трансгрессия, компромисс

– Я был мальчишкой, да. Там – вот дом стоит, – и умер старик. А у них какая-то была неприязнь с бабкой, но в деревне кроме нее не осталось причитать. Ну и бабку пришли звать. «Надежда Ивановна, давай, надо попричитать». А умер старик Алешенька Костров. Бабка собирается и этого старика ругает: «Ух, за кого причитать надо!» И я думаю: «Ну, бабушка, наверное, не пойдет». Нет, бабушка пошла, села у гроба. Как заголосила! Там чего-то там говорит – голосит. Все это искренне, слезы у нее градом текут! Я думаю: «Ничего себе, шла только что, такие неприятные вещи говорила». Короче, она свое время отработала, приходит домой. И она уже забыла про этого старика.

– А ей за это деньги платили?

– Я думаю, что нет. А просто она, как сказать, вроде как профессиональной плакальщицы, которые умели выразить свои чувства, что вокруг них там все родственники просто рыдали. И она рыдала. Она выходила, у нее все это восстанавливалось, она возвращалась к нормальной жизни, и для нее это все как будто забывалось. Театр, понимаешь, деревенский театр, причем страшно искренний. Ну, там как причитали: какой он хороший. Все это выдавалось на таком надрыве, что все окружающие понимали: это такой человек ушел! (Мужчина, 1954 г.р., Вашкинский район, Вологодская область, 19 июля 2000 г., ФА, Vash17a-2)

Для интерпретации описываемого мы вновь обратимся к теории Ирвина Гофмана: очевидно, ритуальное поведение причетницы осуществляется в театральном фрейме, который следует определенным принципам сценического действия. Исполнительница обычно сидит, подавшись верхней частью туловища вперед, частично закрывая лицо руками. В причитании используется повторяющаяся мелодическая фраза с нисходящим контуром, со всхлипываниями и вздохами. Часто используется высокая тесситура: причетница «вопит тонким голосом». В большей части региональных стилей последнее слово в конце каждой поэтической строки обрывается на гласной и строка заканчивается нисходящим глиссандо: «Ой, что-то мне тошнё (хонько)». Несмотря на конвенции приватного мужского разговора, в вышеприведенном интервью причитание, тем не менее, названо «ужасно искренним»: никто не имитирует эмоции. Напротив, эмоции вызываются и продуцируются ритуальной ситуацией.

Женщина, начав причитать, обращается к своему собственному опыту горя. Многие информантки говорили о том, что они не умеют причитать, но, начав показывать нам причетную интонацию, они делали это со всей искренностью. Само исполнение вызывало плач. Как объяснила Наталья Николаевна, они учились причитать на своем собственном опыте горя и потери:

– А вот вас кто учил причитать-то?

– Никто не учил, я сама научилась.

– Сама. А вот как? Слушали, как другие причитают?

– Дак ведь маленько слушала от людей. Матушка, горе пристигнет, так сама научишься. Вот, пока горя нет, так нет. Не плачется. (Женщина, 1904 г.р., д. Зубово, Белозерский район, Вологодская область, 23 июля 1997 г., ФА, Bel17a-36)

Посвящаемые и посвящающие