Традиция, трансгрессия, компромисс

В то время как в реальной жизни свободный женский выбор или гипотетическая девичья воля могли представлять угрозу для патриархального социального порядка, в поэтическом языке женских причитаний подобная неограниченная свобода является важной темой. Наталья Алексеевна изображает девичью свободу как волю дикого животного. Подобно чудесным героям в былинах и волшебных сказках, образ воли вольной имеет черты оборотня, способного принимать любой вид – от девушки до горностая и утки, пролетающей над разными землями. Ее воля не только означает свободу, но и реализует эту свободу посредством такого путешествия и превращений. Свобода заканчивается тогда, когда море взволновалось и утка захлебнулась: море – тот самый посредник, который держал утку на плаву и символизировал свободу, – теперь заставляет утку захлебнуться и перестать плавать. Само девичество содержит в себе семена своей собственной гибели: быть девушкой означает быть предназначенной для замужества. «Крáсота» и «воля девичья» в соответствии с этим видением имеют только одно назначение: они даны, чтобы стать бабой, женщиной, рождающей детей. Несмотря на необходимость замужества и завершение воли, девушка, которая вступает в этот переходный момент жизни, тратит много энергии и сил, создавая сложный образ воли в своих причитаниях. Воздав должное статусу девичества и простившись с ним, она входит в новый для нее женский жизненный мир – мир баб.

В период свадебного времени невеста реализует свою творческую энергию и в практической деятельности. Приданое девушке собирали с детства, а теперь она должна была вышить рубашки и полотенца, чтобы преподнести их семье жениха в качестве даров. Как показывает Мэри Б. Келли, производство этих предметов требует умений, сходных с теми, которые требуются для совершенствования языковых навыков, – нужно знание образного языка линий и форм. Молодая рукодельница осваивает умение производить тонкую работу и вместе с тем вовлекается в творческую деятельность. Для того чтобы служить сакральным ритуальным функциям, одежда должна быть одновременно традиционной и оригинальной; девушки производят ее, не просто копируя предшествующие образцы, но пробуя новые комбинации, которые основываются на этих образцах [Kelly 1996: 161 – 166].

Основным назначением свадебных полотенец было обращение к предкам рода невесты за помощью и защитой [Зорин 2004: 122]. Украшенные вышивкой дары, как рассказывала женщина 1910 года рождения, были формой публичного признания ее умения и искусства:

Дары были, когда «за рукой» сидела, когда богомолье идет: придут жениха родители и ее, и ее крестная или крестной. Вот это пропиванье и называли, пропивали ее. Вот дары в это время и дарили. Сколько в доме есть человек, дак давали полотенца, рушники вышитые… Когда свадьба, вешали рушники напоказ, на стену развешивали, что много приданого, на гвоздики, рушники да вот скатерти какие тканые. (д. Костино, Белозерский район, Вологодская область, июль 1996 г., ФА, Bel1-26).

Тот факт, что полотенца вешались в доме жениха, позволяет предположить, что они могли служить дарами, адресованными предкам рода жениха: обеспечивая расположение предков к новому члену семьи, дары выполняли защитную функцию для молодой жены [Зорин 2004: 121]. Публичный характер демонстрации невестиных даров хорошо виден из следующего описания: