Традиционное искусство Японии эпохи Мэйдзи. Оригинальное подробное исследование и коллекция уникальных иллюстраций

Получение моего доклада подтвердил преемник мистера Окубо, который тепло благодарил меня за беспокойство, которое я добровольно взял на себя при его подготовке.

Последующие несколько дней я посвятил главным образом посещению полезных людей и изучению производственных предприятий. Один из визитов я нанес жене российского посла мадам К. де Струве (с великим сожалением приходится признать, ныне покойной). Эта дама занималась кропотливым коллекционированием заварных чайников, которых у нее набралось семьсот с лишним экспонатов, причем ни разу не повторявшихся.

Утром 16 января генерал Сайго и мистер Асами заехали за мной, чтобы забрать меня с собой в арсенал, монетный двор и некоторые другие интересные учреждения. Асами-сан любезно взял на себя роль нашего переводчика. Арсенал занимает часть сада, обустроенного двести или триста лет назад усилиями рода, подарившего Японии последнего сёгуна. Из зданий арсенала до меня доносился гул работающего машинного оборудования, который я впервые услышал в Японии. В тот момент мне невольно пришла мысль о том, что такой гул может служить поощрением искусства войны, однако эстетика мира и творческого созидания из-за него только теряют свое очарование, принадлежащее им в отсутствие зловещего промышленного шума. На этой фабрике изготавливались пушки и совершенствовалось стрелковое оружие, но такой товар меня не очень-то интересовал. Во-первых, в ее готовой продукции не просматривалось никакого художественного достоинства; и, во-вторых, на ней применялись исключительно европейские технологические процессы.

Окружающий фабрики арсенала сад тем не менее выглядел очень красивым, и, как многие знаменитейшие сады в Японии, представлял собой миниатюрное изображение китайского пейзажа. На территории этого сада раскинулось несколько чудесных летних павильонов, выделяющихся очаровательной конструкцией небольших решетчатых окон. Однако без должного ухода вся эта красота приходит в упадок, а решетки постепенно осыпаются сгнившими фрагментами на землю. Откровенно грустно наблюдать, как разрушаются такие изящные сооружения, причем у меня появилось устойчивое опасение того, что внедрение достижений европейской цивилизации окажется губительным для многих прекраснейших памятников истории этой страны. Но причин такой их судьбы я назвать не решаюсь. Ни один народ не может себе позволить такую роскошь, как окончательная утрата памятников собственной старины. Если они обладают великим совершенством конструкции, тогда в них хранится особенность национального созидательного порыва; и с привлечением иностранных путешественников в свою страну можно не только вернуть средства, затрачиваемые на такие памятники, но и пополнить государственную казну. Я абсолютно уверен в том, что ради ознакомления с великолепием ряда величественных храмов и алтарей Японских островов многие из них решатся на путешествие даже из самой Европы, чтобы посмотреть на них. Но при всей неописуемой красоте таких храмов слишком уж бросаются в глаза признаки их постепенного естественного всеобщего обветшания.

Из арсенала мы направляемся в прославленный конфуцианский храм, который до самой революции 1868 года служил пристанищем для японского университета, где обучалось четыре тысячи студентов – сыновей дворян и даймё.

Конфуцианство, должен вам заметить, к религии никоим образом не относится; в этом учении ничего не говорится о грядущей жизни, относительно которой Конфуций, как сам признался, ничего не знал. Этим учением о нравственности предусматриваются только лишь нормы взаимоотношений между людьми. Классика Японии в том виде, как она преподается в местных университетах, изложена исключительно в трудах конфуцианцев. Японцы не разработали никаких своих естественных наук, хотя по натуре этот народ богат на наблюдателей природы, а их знание математики ограничено самыми необходимыми пределами. Этот величественный конфуцианский храм у японцев считается таким же престижным учебным заведением, как у англичан Оксфордский университет, и великолепие его здания сформировалось на основании того факта, что он предназначен для просвещения, получившего воплощение в том виде, в каком его представляли сами японцы.

Теперь все обстоятельства изменились. Студенты разбрелись кто куда, и университета здесь больше не существует. На смену конфуцианству пришло изучение естественных наук, математики и иностранных языков, а ученых мужей Японии сменили европейские преподаватели. Но колесо фортуны вращается по-прежнему. Оно еще раз провернулось, и японские учителя преподают естественные науки, которые познали с помощью тех же европейцев.