Трагедия адмирала Колчака. Книга 2

²⁸  Дюбарбье отмечает, что семеновцами был обстрелян поезд французской военной миссии [с. 146]. Возможно, это и послужило причиной энергичных действий ген. Жанена. Впоследствии чешские писатели отмечали, что, ликвидируя семеновские войска, они уничтожали опасность, которая с этой стороны грозила сибирской демократии [Штейдлер. Ceskosl. hnuti. С. 106].

²⁹  Отчет комиссии напечатан в сб. «Борьба за Урал». С. 368—

³⁰  Переговоры изложены Смирновым в журнале «Сиб. Огни» [1927, № 5] и в органе всесибирского с.-р. краевого комитета «Воля» [№ 2].

³¹ Характерно, что уже 8 января главнокомандующий Северо-Восточным фронтом советских войск Зверев доносил в Москву Совнаркому: «Колчак арестован, находится в надежных руках... Совет министров в полном составе в наших руках... В Иркутске образовалась единая социалистическая партия, стоящая на защите платформы советов» [Последние дни Колчаковщины. С. 172].

³²  Только трое из членов Совета Нар. Упр. — в числе их Патушинский, — по словам Гинса, голосовали против смертной казни [II, с. 543].

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Гибель

1. Выдача

В иркутские дни Верховный правитель, оторванный от армии и Правительства, беспомощно прикованный к своим литерным поездам, находился в Нижнеудинске. «Я задерживаюсь в Нижнеудинске, где пока все спокойно, — телеграфирует он 27-го Каппелю. — Чехи получили приказание Жанена не пропускать даже моих эшелонов в видах их безопасности» [Последние дни Колчаковщины. С. 170]. «Адмирал жестоко страдал морально, — говорит сопровождавший Колчака ген. Занкевич, — от постоянных недоразумений с чехами в продолжение своего пути, начиная со ст. Тайга» [«Белое Дело». II, с. 149]. Отношение к поезду Верховного правителя России «казалось издевательством» — так характеризует положение Гинс [III, с. 53І].

Каковы бы ни были перспективы будущего, все же Колчак оставался еще «Верховным правителем». Это само по себе обязывало к некоторому, по крайней мере, такту со стороны иностранцев на чужой территории. К сожалению, такого такта соблюдено не было, как свидетельствует хотя бы обращение ген. Сырового, объясняющее «братьям» причины недоразумений на жел. дорогах. Упоминая, что эвакуация чехословацкого войска была решена еще 28 августа, «совершенно независимо от положения на Сибирском фронте», Сыровой говорил, что «десяток русских эшелонов, отходящих в паническом страхе из Омска по обоим путям, грозили прервать не только планомерное проведение нашей эвакуации, но завлечь нас в арьергардные бои с большевиками». Пришлось отказаться от первоначального намерения проводить «свою и русскую эвакуацию с русскими властями».

«Поэтому я распорядился остановить отправку эшелонов на линии от Николаевска на восток, пока не пройдут наши эшелоны в первую очередь, только таким образом мы выбрались оттуда. Это нисколько (?!) не повредило движению поездов по отправке на фронт и для снабжения. Между задержанными очутился и адмирал Колчак со своими семью поездами и стал жаловаться союзникам и Семенову на наше войско... Ген. Каппель даже вызвал меня на дуэль, будто за оскорбление, нанесенное Сибирской армии, задержанием поездов Колчака и других беженцев¹. Не отвечаю на этот вызов, как следовало бы, единственно ввиду тяжелого душевного состояния ген. Каппеля»... Касаясь угрозы Семенова, Сыровой заключал: «Наше войско не позволит... чтобы его возвращение на родину кто бы то ни было подвергал опасности» [«Наш счет». С. 23—24].

На рядовую войсковую массу ничего не могло произвести большего впечатления, чем угроза помешать эвакуации. Отсюда растет враждебность к адмиралу. Молва усиленно муссирует несуществующие приказы Колчака о взрыве байкальских туннелей (молву повторяет и сам Жанен) и о проверке имущества чехов во Владивостоке².

Многие подробности предпоследней как бы страницы жизни Колчака еще не ясны, так как мы не знаем во всех подробностях закулисной стороны. Но стоустая молва, мало, конечно, считавшаяся с фактами, подогревала и так уже достаточно разгоряченную атмосферу.

Только быстрый приезд Колчака в Иркутск мог бы спасти если не дело, то, во всяком случае, жизнь адмирала.

В этом отношении Грондиж прав [с. 533]. Вместо этого началось длительное двухнедельное «нижнеудинское сидение», причем Колчак, фактически арестованный, в последнее время почти был отрезан от внешнего мира, получая случайную информацию от чехословацкой стражи. Для этой страницы, которую нам надо вписать в биографию Колчака, мы имеем довольно хороший источник — подробное показание ген.-квартирмейстера Занкевича, напечатанное в кн. II «Бел. Дела»³. Когда адмиральский поезд прибыл в Нижнеудинск (станция была занята чешской пехотой и артиллерией), явился командир чешского ударного батальона майор Гассек с заявлением, что, по распоряжению штаба союзных войск в Иркутске, поезд адмирала и поезд с золотым запасом должны быть задержаны до дальнейшего распоряжения и что он намерен разоружить конвой адмирала. После протеста Занкевича майор Гассек, получив дополнительные инструкции от Жанена, сообщил, что: