Трагедия белого юга. 1920 год

Почти все население станиц было объявлено кулацким и пособниками «бело-зеленых», т.е. практически поставлено вне закона. Выступления «махровых» сильно помогли Буденному. Если истинные «зеленые» старались не подводить местное население, то «махровые» пускались на различные авантюры. Так, воспользовавшись тем, что в одну из станиц — Имеретинскую, вошел отряд Пржевальского, Буденный, выбив его оттуда, сжег станицу, все имущество конфисковал, 30 наиболее уважаемых станичников взял в заложники, а через 2 дня все они были расстреляны. После этого появился приказ, подписанный Буденным, начинавшийся словами: «Пора положить конец». Буденный изменил саму систему работы с заложниками. Если раньше они репрессировались только в случае вторичных беспорядков в станице, то теперь, не смотря ни на что, взятые в заложники на 2-й, максимум 3-й день все расстреливались. Новшеством Буденного явилось и его предложение, посланное в центр, где он предложил для окончательной ликвидации «бело-зеленого» движения изъять все мужское население «зараженной» местности в возрасте 18—50 лет, несложные подсчеты показывали, что речь идет о двух миллионах человек. Идея не была реализована — ее осуществить просто не хватило бы сил.

Командиры «бело-зеленых» отрядов к этому времени приобрели солидный опыт борьбы с войсками Красной Армии и за редким исключением нападали только на ее мелкие подразделения, а в основном вели борьбу со станичными советами, милицией и продотрядами. Как только возникала угроза попасть под удар крупных воинских частей красных, они тут же скрывались или вообще «распылялись». Как это делалось на самом деле, показывает приказ полковника Жукова.

«Приказ по 1-й бригаде.

Ввиду переменившейся неожиданно военной обстановки на Кубани, приказываю партизанам 1-го партизанского полка на время распылиться и укрываться, в известным им, гарантированных местах, ведя между собой тесную связь.

Только такая мера может не погубить наше трудное дело по созданию отрядов, которое начато нами почти год тому назад, и только временно нужно распылить, сохранить жизнь славных партизан, которые так нужны в недалеко будущий момент. Мы должны ее сохранить, и тем доказать, что мы храним и ценим жизнь для будущего нашей родины.

В течение всей зимы партизаны, верные своему долгу и ведя жесткую жизнь в неравной борьбе с красными, но твердые духом, всегда побеждали врага. Много было перенесено разных тягот и бедствий, лишений и пр... Эта мера распыления есть временная, и недалек тот день, кода мы снова соберемся для решительного окончания верного дела, отдохнув душой и телом.

О сборе для дальнейшей совместной работы партизанам назначенных полков будет сообщено через их начальников, которому (так в документе. — Н.К.) вменяется в обязанность держать связь со всеми партизанами.

Агент Русской Армии полковник Жуков. 16 апреля 1921 г.^{251}

Между тем, выколачивание продналога шло слабо, так как «выколачивать» из-за неурожая было особенно нечего. Имел место и еще один неприятный для красных момент. Увеличились случаи дезертирства красноармейцев, как правило, из числа мобилизованных местных крестьян. «Без вести» стали пропадать не только одиночки, но и целые подразделения. Так «пропал» весь 303-й стрелковый полк. Некоторые коммунисты стали писать заявления о выходе из партии, мотивируя свое решение тем, что в силу занятости по хозяйству не могут посещать собрания. Причина была, конечно, в другом. Командиры «зеленых» довели до местного населения, что за каждого расстрелянного партизана будет повешено два коммуниста.

Активизировались отряды под командованием Попова и Маслака. Последний, бывший урядник Кубанского казачьего войска, до последнего времени командовал одной из бригад армии Буденного. В начале лета он дезертировал с несколькими сотнями местных казаков-буденовцев, как донских, так и кубанских, и сформировал из них отряд. Вскоре он уже насчитывал до 2-х тысяч сабель. Маслак действовал на севере Кубани, в Ставропольской губернии и в Сальском отделе Кубанской области. Своим отрядом он парализовал действия Особых отрядов, занимавшихся сбором продналога, и те вынуждены были вернуться в Екатеринодар.