Трагедия господина Морна. Пьесы. Лекции о драме

Вальс. Я не решил. Быть может, я останусь правителем без имени. Посмотрим. Я не решил и общего вопроса: какую дать хребту и ребрам мира гражданскую гармонию, как лучше распределить способности, богатства и силы государства моего. Посмотрим… Но одно я знаю твердо: приняв мою ограду и о ней — не позабыв, — но память передав в распоряженье тайное привычки, — внутри пределов, незаметных детям, мир будет счастлив.^{306} Розовое небо распустится в улыбку. Все народы навек сольются в дружную семью. Заботливо я буду надзирать, сверять мечту с действительностью плавкой, и расцветет добро, и зло растает в лучах законов, выбранных из лучших, когда-либо предложенных… Поверьте, — мне благо человечества дороже всего на свете!^{307} Если б было верно, что ради блага этого мне нужно вам уступить открытие мое, или разбить машину, или город родной взорвать^{308}, — я б это совершил. Но так пылать такой любовью к людям и не спасти слепого мира, — нет, как можно мне от власти отказаться? Я начал с вас, а завтра я пошлю всем прочим странам тоже приказанье, — и станет тихо на земле. Поймите, не выношу я шума, — у меня вот тут в виске, как черный треугольник, боль прыгает от шума… не могу… Когда ребенок в комнате соседней терзает нас игрою на трубе, как надо поступить? Отнять игрушку. Я отниму. Приказ мой для начала: весь порох, все оружье на земле навеки уничтожить, — до последней пылинки, до последней гайки, — все! Чтоб память о войне преданьем стала, пустою басней деревенских баб, опровергаемой наукой^{309}. Шума не будет впредь, а кто горяч не в меру и без суда желает проучить обидчика, пускай берет дубинку. Таким образом — вот декрет, которым я начинаю свое правление. Он послужит естественным основанием для всеобщего благоденствия, о формах коего я сообщу вам своевременно. Мне не хотелось бы снова упоминать о способностях телемора, а потому, почтенный Президент, было бы желательно, чтобы вы мне без лишних слов теперь же ответили, согласны ли вы немедленно приступить к исполнению моей воли?

Пауза. Все смотрят на пустое кресло.

Вальс. Мне кажется, что ныне, в провозглашенную мной эру тишины, я должен рассматривать ваше молчание как посильное выражение согласия.^{310}

Министр. Да, он согласен. Он согласен… Господа, он согласен, — и я первый приношу присягу верности… я буду стараться… новая жизнь… слово старого солдата… (Рыдает.)

Голоса. Ах, мы вам верим… Тут все свои… Что за счеты…^{311}

Вальс. Старик слезлив. Снег старый грязно тает…^{312} Довольно, встать. Прием окончен. Будьте любезны приступить к работе. Я останусь здесь, — где, кажется, немало великолепных комнат… Больше всех мне нравится ваш кабинет. Полковник, распорядитесь.

Сон.

Он победил, — и счастье малых сих
Уже теперь зависит не от них.

Занавес

ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ

Обстановка первого действия. Вальс за письменным столом. Голова забинтована. Тут же полковник.^{313}

Вальс. Нет, больше не могу… На сегодня будет.

Полковник. Увы, это все дела неотложные.

Вальс. Здесь холодно и мрачно. Я никогда не думал, что громадная, светлая комната может быть так мрачна.

Полковник. …А кроме того — неотложность дел возрастает с их накоплением.

Вальс. Да-да, это все так… Что же мой Сон не идет? Пора.

Полковник. Получается невозможный затор и нагромождение. Вместо оживленного перекрестка — жизнь нашей страны находит у вас в кабинете опасный тупик.

Вальс. Вы бы все-таки перестали мне делать замечания, — скучно.

Полковник. Виноват, Ваше Безумие, но я только исполняю свои прямые обязанности.

Вальс. Титул звучный… Вы довольно угрюмый шутник. Если я вас держу в секретарях, то это лишь потому, что я люблю парадоксы. Ну — и вам в пику тоже.

Полковник. Мне кажется, что я службу свою исполняю. Большего от меня требовать сам Господь Бог не может. А что у меня тут, в груди, — это никого не касается.

Вальс. Тем более что это у вас не грудь, а живот… Нет, не могу сегодня больше работать, — вот не могу… Тяжелая голова…

Полковник. Голова у вас не должна больше болеть: рана была пустяковая.

Вальс. Она и не болит… Нет, просто скучно, надоело… Все так сложно и запутано, — нарочно запутано. Рану я забыл, но покушение — помню. Кстати, маленькое воздушное распоряжение, которое я только что сделал, минут через двадцать будет проведено в жизнь. Надо надеяться, что кто-нибудь сразу нас известит о результате.

Полковник. Об этих ваших делах позвольте мне не знать. Я в них некомпетентен. Но у вас сейчас на рабочем столе вздрагивает и хрипит в невыносимых мучениях моя несчастная отчизна.