Трагедия господина Морна. Пьесы. Лекции о драме

     Кружку! Да не эту! Вот разиня…
Да двигайся! Подумаешь, — богиня
ленивая… Ну вот. Ты можешь спать
теперь идти.

Сильвия уходит.

Проезжий.

(садится за стол)

                    Отселе — далеко ли
до Старфильда?

Колвил.

                        Миль сорок пять, не боле.

Проезжий.

Там… в Старфильде… семья есть… Фаэрнэт, —
не знаешь ли? Быть может, вспомнишь?

Колвил.

                                                          Нет,
не знаю я; бываю редко в этом
плющом увитом, красном городке.
В последний раз, в июне этим летом,
на ярмарке…

(Смолкает, видя, что Проезжий задумался.)

Проезжий.

(про себя)

                  Там, в милом липнике,
я первую прогрезил половину
нескучной жизни. Завтра, чуть рассвет,
вернусь туда; на циферблате лет
назад, назад я стрелку передвину,
и снова заиграют надо мной
начальных дней куранты золотые…
Но если я — лишь просеки пустые
кругом найду, но если дом родной
давно уж продан, — Господи, — но если
все умерли, все умерли, и в кресле
отцовском человек чужой сидит,
и заново обито это кресло,
и я пойму, что детство не воскресло,
что мне в глаза с усмешкой смерть глядит!

(Вздыхает и принимается есть.)

Колвил.

Осмелюсь понаведаться: отколе
изволите вы ехать?

Проезжий.

                            Да не все ли
тебе равно? И много ль проку в том,
что еду я, положим, из Китая, —
где в ноябре белеют, расцветая,
вишневые сады, пока в твоем
косом дворце огонь, со стужей споря,
лобзает очарованный очаг?..

Колвил.

Вы правы, да, вы правы… Я — червяк
в чехольчике… Не видел я ни моря,
ни синих стран, сияющих за ним, —
но любопытством детским я дразним…
Тяжелый желтый фолиант на рынке
для Сильвии задумчивой моей
я раз купил; в нем странные картинки,
изображенья сказочных зверей,
гигантских птиц, волов золоторогих,
людей цветных иль черных, одноногих
иль с головой, растущей из пупа…
Отец не слеп, а дочка не глупа:
как часто с ней, склонившись напряженно,
мы с книгою садимся в уголке,
и, пальчиком ее сопровожденный,
по лестницам и галереям строк,
дивясь, бредет морщинистый мой палец,
как волосатый сгорбленный скиталец,
вводимый бледным, маленьким пажом
в прохлады короля страны чудесной!..
Но я не чувствую, что здесь мне тесно,
когда в тиши читаю о чужом
чарующем причудливом пределе;
довольствуюсь отчизною. Тепло,
легко мне здесь, где угли эти рдели
уж столько зим, метелицам назло…

Проезжий.

(набивая трубку)

Ты прав, ты прав… В бесхитростном покое
ты жизнь цедишь… Все счастие мирское
лишь в двух словах: «я дома»…

Троекратный стук в дверь.

Колвил.

(идет к двери)

                                             Вот напасть…

Осторожно входит Разбойник.

Разбойник.

Пурпурный пес, виляй хвостом! Я снова
пришел к тебе из царствия лесного,
где ночь темна, как дьяволова пасть!

Он и Колвил подходят к камину. Проезжий сидит и курит в другом конце комнаты и не слышит их речей.