Трагедия господина Морна. Пьесы. Лекции о драме

Мне надоела сумрачная пышность
дубового чертога моего…
Ба! Тут ведь пир! Кто это существо
дымящее?

Колвил.

               Проезжий, ваша хищность.
Он возвращается из дальних стран,
из-за морей…

Разбойник.

                  …А может быть, из ада?
Не правда ли? Простужен я и пьян…
Дождь — эта смесь воды святой и яда —
всю ночь, всю ночь над лесом моросил;
я на заре зарезал двух верзил,
везущих ром, и пил за их здоровье
до первых звезд, — но мало, мало мне:
хоть и тяжел, как вымище коровье,
в твой кабачок зашел я, чтоб в вине
промыть свою раздувшуюся душу;
отрежь и пирога.

(Подходит к Проезжему.)

                         Кто пьет один,
пьет не до дна. Преславный господин,
уж так и быть, подсяду я, нарушу
задумчивость лазурного венка,
плывущего из вашей трубки длинной…

Проезжий.

Тем лучше, друг. Печалью беспричинной
я был увит.

Разбойник.

                Простите простака,
но этот луч на смуглой шуйце вашей
не камень ли волшебный?

Проезжий.

                                      Да, — опал.
В стране, где я под опахалом спал,
он был мне дан царевною, и краше
царевны — нет.

Разбойник.

                      Позвольте, отчего ж
смеетесь вы — так тонко и безмолвно?
Или мое невежество…

Проезжий.

                                Да полно!
Смешит меня таинственная ложь
моих же чувств: душа как бы объята
поверием, что это все когда-то
уж было раз: вопрос внезапный ваш
и мой ответ; мерцанье медных чаш
на полке той; худые ваши плечи
и лоск на лбу высоком, за окном —
зеркальный мрак; мечтательные свечи
и крест теней на столике резном;
блестящие дубовые листочки
на ручках кресла выпуклых и точки
огнистые, дрожащие в глазах
знакомых мне…

Разбойник.

                     Пустое… Лучше мне бы
порассказали вы, — в каких морях
маячили, ночное меря небо?
Что видели? Где сердце и следы
упорных ног оставили, давно ли
скитаетесь?

Проезжий.

                 Да что ж; по божьей воле,
семнадцать лет… Эй, друг, дай мне воды,
во мне горит твое сухое тесто.

Колвил.

(не оглядываясь, из другого конца комнаты)

Воды? Воды? Вот чудо-то… Сейчас.

Разбойник.

Семнадцать лет! Успела бы невеста
за это время вырасти для вас
на родине… Но, верно, вы женаты?

Проезжий.

Нет. Я оставил в Старфильде родном
лишь мать, отца и братьев двух…

Колвил.

(приносит и ставит воду перед Разбойником)

                                                Вином
вы лучше бы запили…

Разбойник.

                               Шут пузатый!
Куда ж ты прешь? Куда ж ты ставишь, пес?
Не я просил, — а дурень мне принес!
Ведь я не роза и не рыба… Что же
ты смотришь так?

Колвил.

                         Но ваши голоса
так жутко, так причудливо похожи!

Проезжий.

Похожи?..

Колвил.

              Да: как морось и роса,
Заря и зарево, слепая злоба
и слепота любви; и хриплы оба:
один — от бочек выпитых, другой —
простите мне, о гость мой дорогой, —
от тайной грусти позднего возврата…

Разбойник.

(обращаясь к Проезжему)

Как звать тебя?

Проезжий.

                      Мне, право, странно…

Разбойник.

                                                     Нет,
ответь!..

Проезжий.

          Извольте: Эрик Фаэрнэт.

Разбойник.