Трагедия казачества. Война и судьбы-2

Но спокойная жизнь и учеба скоро закончились. Нашу команду где-то в середине апреля перебросили в населенные пункты Форни-Десотте и Форни-Дисопре — нести караульную службу. На небольшом расстоянии от нас в горах стояли дома, жители которых держали коров, овец, делали отличный сыр. Некоторые дома, куда мы ходили, были без крыш — следы бомбежек. Отношение к нам их жителей было нормальным.

Я ходил к одному итальянцу — кажется, звали его Артур, до войны он занимался ремонтом автотранспорта. Он жил над дорогой с матерью и младшей сестрой. Под предлогом посещения его мастерской я ходил, чтобы увидеться с 17-летней красавицей Диной.

18-летняя дочь есаула Письменскова встречалась с итальянским парнем, хорошо игравшим на гитаре. И так получилось, что преподававший у нас молодой хорунжий — видимо, приревновав девушку к этому итальянцу — донес в полицию, что начальник нашей учебной команды через свою дочь связан с партизанами. Ночью полицейские забрали есаула, сам хорунжий пропал безследно. Лишь после обеда все прояснилось и полковник Медынский привез нашего начальника. Всем было обидно и стыдно за случившееся.

Вообще, бывало, к нам подсылали провокаторов. В Торченто хорунжий 2-го полка Черечукин с женой (потом выяснилось, парашютисткой) увели с собой к партизанам 26 человек, из которых потом лишь четверым удалось вырваться обратно с автоматами. Говорили, что и наш исчезнувший хорунжий был из подосланных…

Между тем становилось все тревожней. На дорогах все чаще стали появляться партизаны. Пришлось выставить от нашего отделения караул в единственном находившемся в двух километрах от поселка доме. В ночь с 6-го или 7-го мая на нас напала группа партизан. Двое наших патрульных отстреливались, укрывшись за придворными постройками. Только когда один из казаков бросил из окна второго этажа гранату, все успокоилось. В этой стычке был ранен в ногу Саня Быкадоров.

С наступлением темноты мы ждали нового нападения, но в этот раз тишину нарушил лишь звон церковных колоколов. Звонили во всех населенных пунктах, и громкое эхо разносилось по ущельям и долинам гор. В поселке все жители радостно кричали нам: «Гойрафинита, гойрафинита!» Война кончилась. Но мы не могли разделять их искренней радости. Мы были вдали от родного края, все еще находившегося под властью большевиков, и нас ждала неизвестность.

И сейчас вспоминаю я этот звон в Альпах — порой кажется, что он еще не стих…

* * *

В Австрию

Как-то итальянец Артур позвал Петра Павлова. Одной рукой показал на мастерскую, вторую положил на плечо юноше. Петр понял — предлагает остаться. С минуту длилось раздумье. Навсегда остаться без казаков, никогда не увидеть родных?..

— Ненте! — то есть нет.

На нет и суда нет. Обнялись на прощанье… Мог ли представить Петр, что его ожидает? О скором решении всю жизнь потом жалел…

Из Форни-Дисотте двинулись организованно: авангард, арьергард. Вместе со всеми влились в Толмеццо. Город бурлил, кричало радио. На балконах, окнах и дверях итальянские флаги. На тротуарах полно людей. Смотрели на казачье движение с улыбкой, сожалением, просто с любопытством.

Нескончаемая колонна продолжала путь к горному перевалу. Никто организованно на казаков не нападал, говорили об одиночных мелких стычках. Надо отдать должное «патриотам Альп»: кончилась война — и все! Ни выстрела.

Кое-кто остался во Фриули. Врач 2-го Донского полка сожительствовал с итальянкой, еще четыре казака.

Перевал переходили кто как мог. Курсанты разыскивали своих хуторян и присоединялись к ним. Петр и еще трое друзей шли отдельно. Погода хмарная, постоянно дождь, сыро и холодно. По утрам местами гололед. Лошади еле тянули брички. Особенно тяжело было семейным с детьми и багажом. Возницы, управляя лошадьми, шли рядом, иногда подталкивали брички. На некоторых подъемах помогали и все пешие.

Наверху на небольшой ровной площадке на Т-образном перекрестке направо отходила боковая дорога. В 400–500 метрах там были немецкие склады. На перекрестке — казачий пост, к складам никого не подпускали. Помощник походного атамана полковник Силкин направлял туда пустые подводы за продуктами.

Дорога была запружена казачьими частями; реже шли пешком и на машинах немцы — все в одном направлении, медленно, дорога опасная. Когда спустились с перевала, незаметно перейдя австрийскую границу, там уже было полно английских и других солдат, они на разной технике двигались во все стороны. При входе в Лиенц шли строем поротно венгры — в ногу, гордо подняв головы, вооруженные; за мостом повернули направо. Казаков регулировщики направляли влево.

Не попал в Австрию арьергард из юнкеров. Полусотня 1923-24 годов рождения прикрывала отход от самого Фриули. Англичане на границе их разоружили и сразу направили в советскую зону.