Трагедия казачества. Война и судьбы-5

Неблизким был наш путь на родину: почти вся Европа и половина Азии. И, соответственно, достаточно длительным. Однако путь этот мне почти не запомнился. Видимо, по причине отсутствия запоминающихся событий — все было абсолютно монотонно: тук-тук, тук-тук. На станциях, где нам выдавали хлеб и баланду, мимо вагонов часто пробегала медицинская сестра — значит, эшелон располагал медпунктом.

— Ребята, больные есть? — останавливалась она у каждого вагона. — Ребята, милые, только не болейте, лечить у нас абсолютно нечем, только йод и аспирин.

И рассказывала, что в эшелоне уже немало больных, главным образом среди стариков и детей, и умершие есть, тоже из них же. В нашем вагоне, слава Богу, до самого конца скорбного пути нашего никто не заболел.

Запомнившихся же событий было два. Одно — когда наш эшелон медленно-медленно перебирался по мосту через Дунай в Будапеште, а на другом берегу размещалась большая батарея зенитных орудий с женским обслуживающим персоналом. Девушки махали нам руками и пилотками, крича: «Ждите там нас!» Наверно, видя в окошках молодые лица и считая, что двери вагонов открыты с противоположной стороны, они просто не поняли, кого это везут и куда.

Второе событие — пересадка в румынском городе Фокшаны с эшелона европейской колеи на другой, уже советской. Там мы пробыли двое суток и двинулись дальше.

Я не знаю точного маршрута, по которому двигался наш эшелон: мы много спали, да уже и не очень интересовались, куда же все-таки нас везут. Как-то все сделались равнодушными, так как уже хорошо понимали, что ничего хорошего нам ждать не приходится.

Наконец приехали в г. Белово Кемеровской области, и нам объявили, что это и есть конец пути. Однако через некоторое время двинулись обратно в сторону Кемерова, где и остановились окончательно.

Вот оно, место, предназначенное советской властью для процедуры прощения «прощенных» ею казаков: город Кемерово, шахта «Северная» и лагерь возле шахты.

Лагерь был огромный. Не могу сказать, сколько в нем было размещено людей, но когда привезли нас — примерно две с половиной тысячи человек, в лагере уже теснилось немало народа, а через несколько дней прибыл эшелон с полутора тысячами солдат из 1-й дивизии РОА генерала Буняченко.

Эти солдаты много рассказывали нам о событиях в Праге 5–7 мая 1945 года, когда на призыв восставших в Праге чехов 1-я дивизия вошла в город и частью уничтожив, а частью изгнав немецкие отряды подрывников и охранявших их крупные эсэсовские части, спасли тем самым от разрушения наиболее важные для города промышленные объекты и памятники архитектуры.

Советская «история» приписывает заслугу спасения Праги танковым частям генерала Рыбалко, которые вошли в Прагу только 9 мая — в уже веселый и празднующий освобождение город, где уже вторые сутки не было ни одного немца.

Но такова уж советская «историческая» наука.

В лагере нас разбили на роты, назначили командиров и писарей и разместили в бараках-полуземлянках, большая часть которых была ниже уровня земли, и только небольшие окошки чуть возвышались над землей. В бараках — двухэтажные нары-вагонки с невиданным количеством клопов. Никаких постельных принадлежностей, куртку подстелил, шинелью укрылся и уснул — молодость брала свое.

Население лагеря было пестрым: ходили женщины, с криками бегали мальчишки, расхаживали деды с палочками. Но большинство все-таки из нашего брата — молодых, строевых.

Уже на следующий день после нашего прибытия в лагере появились кадровики или вербовщики, не знаю, как их назвать, и призывали записываться шахтерам, слесарям, электрикам, механикам и прочим пригодным для работы в шахте специалистам.

Я разок повыпендривался, подошел к одному из таких кадровиков и, сдвинув фуражку на левое ухо, спросил: «Минометчиков не надо?» Он чертом на меня посмотрел.

Что это был за лагерь и для каких целей он создавался властью, мы узнавали постепенно, малыми дозами, но я расскажу читателям сразу, для большей ясности. Это был ПФЛ, проверочно-фильтрационный лагерь СМЕРШа № 525 с какой-то дробью, которую я уже не помню. Он предназначался для сортировки всех привезенных из-за границы советских граждан (фактически в нем было немало эмигрантов и граждан других стран) на предмет их виновности перед советской властью и принятия решения о передаче конкретного человека в трибунал, где ему было обеспечено 10 лет лагерей или 15 лет каторги, или о направлении его в ссылку на 6 лет (эти люди работали и получали заработную плату как вольнонаемные, но не имели паспортов и не имели права менять по своему желанию место работы и место проживания).

Кто не работает, тот не ест, поэтому мы должны были работать все время нашей «фильтрации» на шахте, отрабатывая и наше содержание, и содержание многочисленной охраны, посты которой, не говоря уж о самом лагере, стояли на всех выходах из шахты на поверхность.