Трагедия России. Цареубийство 1 марта 1881 г.

В сущности народникам предстояло или перейти на путь медленной, относительно мирной, культурной пропаганды и деятельности, или перестать быть народниками»[767] — отмечал А.А. Корнилов.

Известно, как разрешилась эта альтернатива.

Д.Н. Набоков, сменивший К.И. Палена на посту министра юстиции 30 мая 1878 года (через два месяца после оправдания Веры Засулич), самолично выступил обвинителем на процессе над Соловевым 25 мая 1879 года. Он обратил внимание на следующее:

«Из показаний Николая Богдановича, Николая Соловьева[768]и других видно, что в настроении духа Александра Соловьева произошла особенно резкая перемена /…/, когда он принес последний револьвер. С этих пор Соловьев ходил как в воду опущенный, мрачный, расстроенный, по ночам кричит во сне, произносит отрывочные слова и фразы. К этому времени, по словам самого Соловьева, относится окончательное установление в нем решимости совершить покушение. Эта картина психического угнетения указывает на то, что помимо его собственных побуждений на его волю производили давление и другие, вне его лежащие причины. Если бы Соловьев совершенно самостоятельно пришел к мысли о преступлении, то окончательная решимость установилась бы в нем не ранее того, как он поборол все сомнения и воля его окрепла бы в этом направлении; между тем мы видим, что момент преступления застал Соловьева психически не вполне подготовленным»[769] — действительно, Соловьева дожимали до последней минуты.

«/…/ видя, что он твердо решился на это, мы только доставили ему хороший револьвер»[770] — утверждает Морозов.

Но было не только это: «После решения Соловьева мы приняли меры для безопасности партии и организации. Под предлогом предполагающихся повальных обысков мы старались выпроводить нелегальных людей из Петербурга и подготовить остающихся. Таким образом тайна была сохранена до 2 апреля. Яд Соловьеву я достать не успел; он сам его добыл, но откуда, не знаю»[771] — показывал Александр Михайлов на следствии почти через два года.

Он же в одном из писем: «Выслеживал для Соловьева папашу [т. е. Александра II]. Совершил репетицию, предварительно прошедши так, как потом прошел Соловьев».[772]

Итак, 1 апреля 1879 года, Светлое Воскресенье — Д.А. Милютин: «Давнишний обычай христосования с государем у заутрени отжил свой век. Когда все съезжались во дворец, к общему удивлению, объявлено было, что государь христосоваться не будет. Многие озадачены и недовольны. Тем не менее почти вовсе уже и не христосовались между собой.

В течение дня по городу ходили слухи о том, будто бы ночью ожидали каких-то беспорядков. В действительности же только найдены были в разных местах ночью новые противуправительственные печатные воззвания»[773] — явно не все осведомленные удерживали язык за зубами!

2 апреля — А.Д. Михайлов: «Последнюю ночь Соловьев ночевал у меня и в утро 2-го мы с ним отправились».[774]